Фанатик упустил момент, когда он позабыл, где находится и как сюда попал, забыл и о мертвом Хранителе, вцепившемся где-то в другом мире в его онемевшую руку. Все сущее для него исчезло, кануло в небытие. Один лишь кристалл царил в ужасающей пустоте на незыблемом пьедестале, нашептывая изменчивыми переливами все тайны Вселенной, маня, обещая — вот-вот сейчас, еще чуть-чуть, последняя преграда — мгновение, тонкое, как шелковая нить, — порвется, и ты их постигнешь…
Руки потянулись вперед, пустые, как вакуумные полости, до ломоты жаждущие заполнения. И тогда густую тишину продолжил мягкий и шероховатый, как сама эта тишина, голос:
— ВОЗЬМИ…
Ладони обняли кристалл, успев ощутить ранящие прикосновения тысяч острых, как бритвы, граней, но так и не сумев вобрать в себя, осознать и постигнуть их смысл.
Вместо острых граней левая рука Фанатика сжимала вожжи, а правая вцепилась в жесткую ладонь давно окоченевшего трупа с рвением, наводящим на мысль о выжимании жидкостей из сухостоя. Телега по-прежнему плыла сквозь зыбкие туманные толщи, или скорее эти толщи сами плыли мимо телеги.
Он выпустил мертвую руку. При этом собственная отозвалась такой резкой болью, будто вся ладонь представляла собой сплошную рану. Поднеся ее к лицу, Фанатик разглядел треугольный медальон на цепочке, оставленный в руке посмертным рукопожатием. На черной крышке выделялась белым металлом маленькая звезда. А сама ладонь была иссечена сетью глубоких порезов, различимых в предутреннем полумраке по черному бисеру сочащейся крови.
Стиснув зубы. Фанатик медленно сжал медальон в кулаке. Посидел с минуту, глядя, как из-под пальцев вытекают на запястье черные струйки, сливаясь по пути к локтю в два торопливых ручейка. Поднес к лицу вторую руку — также изрезана. Он разжал кулак, расправил цепочку и надел медальон на шею, даже не дав себе труда открыть его, чтобы заглянуть внутрь.
Фанатик принадлежал к расе Изначальных, возникшей во Вселенной за миллиарды лет до появления в ней расы человеческой — изнеженной, смертной и по большому счету нежизнеспособной. Изначальные обладали неограниченной властью над собственным телом: не говоря уже о фактическом бессмертии, Фанатик мог, к примеру, зарастить мгновенно любой порез или рану на своем теле, а мог и оставить ее открытой, чтобы заживала медленно, как на человеке, с болью и с загноениями — просто для разнообразия, ради полноты ощущений от прискучившей за тысячелетия жизни. Имелись у него и способности по меркам его расы куда более ценные: например, для понимания сути Фанатику достаточно было только прикоснуться к предмету — рукой, взглядом или просто дотянуться до него мысленно. Он не стал заглядывать в медальон Хранителя, потому что понял: медальон — это только символ, предмет, необходимый человеку. На самом деле главный ключ и единственный рычаг заключался в душе, несущей бремя власти над Предвечной Стихией.