— Это работа Академии и стражи, — с расстановкой проговорил он, как бы заранее ставя точку в этом обсуждении. — Вот со зверем разберутся и за этих разбойников примутся.
— А нам всё это время покорно им оброк платить? Их всего трое, Элай! Возьмём топоры, вилы, да и всыпем им по первое число!
— У них мечи, Кай. И они прекрасно ими владеют. Поговаривают, что Дарффи — это дезертиры из кирстадской гвардии. Если это так, то, взяв топоры и вилы, мы лишь погубим себя понапрасну.
— Чепуха!
— Кай…
— Нет, ты послушай! Это Дарффи, наверняка, и пускают такие слухи. Зачем кирстадским гвардейцам вытряхивать последние кровные из вельфендорских фермеров, когда они могут со своими навыками наняться наёмниками к южным королевствам и жить припеваючи?
— Ты многого не знаешь…
— А тут и не надо много знать. Мы перестанем им платить, а когда они припрутся с возмущениями — причешем их мордами об вспаханную землю!
— Кай, драться с подготовленным человеком, вооружённым мечом и громовым посохом не то же самое, что бодаться с хулиганами в Вельфендоре. Это тебе не мальчишеская потасовка, где самое страшное — остаться со сломанным носом и порванной рубахой. Даже если ты понимаешь, что они могут убить тебя или меня, осознаёшь ли ты, что, помимо тебя и меня, есть ещё люди, которые нам обоим, я надеюсь, одинаково дороги. И если мы допустим промах, пострадают от этого в первую очередь они.
Он поднялся с блестящей от влаги скамейки, и на этот раз его намерения завершить на сегодня умывания были бесповоротны.
— Похоже, ты действительно провёл все эти семь лет в беспамятстве, — сказал он напоследок. — Так и не повзрослел…
Элай закинул на плечо полотенце и вышел в предбанник.
3
После бани их, чистых и свежих, ждал накрытый стол. Матушка с Мирой ещё суетились у печи, когда они с братом заняли свои места и терпеливо дожидались вечерней трапезы.
«Странно, — думалось Каю, — я совсем не голоден. Меня кормили в том замке? Что вообще едят сами колдуны, живущие в иномирье?»
В центре стола располагался свежеиспечённый каравай на глиняном блюде. Семейство Нэри, обычно, подавало его к столу только в особых случаях — в праздники или после богатого на урожай сезона. Рядом стоял кувшин с молоком, а в глиняной кастрюле доваривалась пшеничная каша. От ароматов домашней стряпни приятно кружилась голова, и Кая постепенно окутало умиротворённое спокойствие и уверенность: он дома, несмотря ни на что. Теперь всё будет хорошо, время всё сгладит и излечит. Продлилось это состояние ровно до того момента, как матушка, опасающаяся встречаться с ним взглядом, разлила кашу по тарелкам, и Мира поставила перед ним его порцию. Деревянной ложкой он зачерпнул варёного пшена и отправил в рот вприкуску со своей долей каравая.