Переполняющий его до ушей восторг мигом испарился.
Он… почти не почувствовал вкуса. Невзирая на калейдоскоп запахов, во рту будто оказался лишь серый пепел. Он помнил, какова на вкус мамина каша, помнил, какой восхитительный и ароматный хлеб. И все те пёстрые краски домашней еды так и остались воспоминаниями давно ушедших лет.
Кое-как прожевав нечто отдалённо напоминающее хлеб и пшеничную кашу, с силой протолкнул его в горло и проглотил. Скромно положил ложку рядом с тарелкой. Вся семья, за исключением малыша Нора, спящего в колыбели, тихо уплетали трапезу, а Кай так и сидел, глядя в тарелку и ощущая на себе мрачно-взволнованный взор брата.
В животе недобро заурчало. Он зажмурился от боли, прорезавшей внутренности. Согнулся, оттолкнулся от стола с намерением встать и выскочить на улицу, но запнулся и рухнул на пол. Семейный ужин тут же прервался.
— Кай! — выкрикнул Элай, поднявшись со своего места.
К горлу подкатил ком. На миг Каю показалось, что он сейчас задохнётся. Дёрнувший живот спазм выдавил из него чёрную смолянистую субстанцию, которую он срыгнул на пол с частичками пищи.
Брат быстро поднял за плечи его судорожно вздыхающее тело и помог встать на ноги. Весь мир плыл у Кая перед глазами. Покрутив головой, он облокотился о стол и пришёл в себя.
Все испуганно смотрели на младшего.
Далеко за окном протяжно выл Саббар. В колыбели плакал Нор. Видимо, мальцу пришёлся не по вкусу повисший в избе ядовитый запах желчи.
— Я… — выдавил Кай сквозь усиленные вдохи-выдохи, от которых, казалось, сейчас зависела его жизнь. — Я что-то не голоден, извините! — быстро протараторив, выбежал он на улицу, оставив семью молча обмениваться недоумением и страхом.
Под вой ветра, гуляющего на равнинах, он упал наземь, разрывая коленями мокрую траву и землю.
«Да что я такое?!» — его будто разрывало изнутри.
Он вцепился в переплетённые серебристые прутья и потянул, пытаясь вырвать эту чертовщину из груди. Пальцы задевали гладкую поверхность пульсирующего камня, который, похоже, никак не соприкасался со стенками этой вживлённой в него штуковины. Но и сдвинуть, вытащить или хотя бы пошатнуть его было невозможно. Он прочно засел там, как и вся конструкция, ставшая частью его тела.
Моросил слабый дождь.
Дверь избы с громким стуком распахнулась. К младшему приблизились частые уверенные шаги, и вскоре его снова подхватили руки брата. Кай отмахнулся от него и встал сам.
— В порядке, — грубо буркнул он Элаю, хотя в душе был благодарен за то, что тот был рядом. Страшно подумать, если бы ему пришлось справляться со всем этим в одиночку.