После обеда, когда свет в коридоре потускнел, вернулась к учебникам. Поужинав, посвятила около часа лютне, понежилась в купальне и поднялась в спальню. Я привыкла к такому распорядку и к тому, что единственными моими собеседниками были немногословные коболы.
Вечером второго дня разнервничалась, разволновалась. Чудились какие-то шумы, странные звуки. Мерещилось чужое присутствие. Но в доме кроме меня и кобол никого не было. Я велела глиняным человечкам проверить, не забралось ли в дом какое-нибудь животное, хоть и не верила в такую возможность. Не доверяя им, частично нарушила запрет Эдвина. Подходила к каждой двери, прислушивалась.
В комнатах было тихо, чужая магия не ощущалась. Эти ожидаемые результаты нисколько меня не успокоили.
Ночью спала мало, боялась пропустить возвращение виконта. Вздрагивала от каждого почудившегося шороха, прислушивалась. Но Эдвин так и не появился.
Ни ночью. Ни утром. Ни около полудня.
Дурные предчувствия давно превратились в твердую уверенность в том, что с Эдвином случилась беда. А я ничем, совершенно ничем не могла помочь.
— Госпожа, — ворвался в мои размышления голос одной из кобол, — хозяин сказал, что если к полудню сегодняшнего дня он не вернется, Вы покинете этот дом.
— Не сомневаюсь, он именно так и сказал, — из-за нарастающего с каждым часом беспокойства я ответила резкостью.
— Хозяин просил сообщить Вам, что оставил для Вас этот амулет, — глиняная женщина протянула мне подвеску в виде стрелки. — Он поможет найти сделанные для Вас магические метки. С их помощью найдете дорогу до Северного тракта.
Хозяин сказал, это важно. Вы должны уйти.
Я разглядывала подвеску долго. Но не любуясь красотой филиграни, а думая. Я ведь еще ночью поняла, что Эдвин попал в серьезную переделку и не возвратится на третий день. Осознала смысл данных мне и коболам указаний. Виконт боялся, что его поймают, что под пытками может выдать инквизиторам местоположение убежища. И именно поэтому велел мне уходить. Чтобы я оставалась в безопасности. Оказаться вне дома в совершенно незнакомом месте было не страшно. А вот инквизиторов я боялась. Боялась, что они придут сюда, и мое укрытие станет ловушкой. Я боялась пыток, издевательств, смерти. Отрицать это было бы лицемерием. Кобола давно ушла. Я отрешенно смотрела на амулет на ладони и понимала, что не воспользуюсь им. Странное, нелогичное, удивительное решение, подкрепленное только едва уловимым ощущением правильности.
День близился к вечеру. Коболы еще дважды напоминали о словах Эдвина. Но с глиняными слугами я намерение остаться не обсуждала. Поэтому так удивилась, когда спустилась в столовую на ужин и обнаружила две приготовленные мне в дорогу сумки. Я ничего не сказала собравшимся в комнате коболам и спокойно поужинала под выжидающими взглядами всех шести глиняных человечков. Их главный обратился ко мне, начал рассказывать, какие припасы и вещи лежат в сумках. Прервав его, призналась: