Распределяем время для дежурства. Не считая Фотографа и унарника нас пятеро. До утра примерно пять-шесть часов. Значит все сходится. Каждому выделяется час для дежурства. На том и порешили.
Я только прикрываю глаза, и кажется, проходит мгновение, как кто-то тычет мне в бок.
– Твой черед, Туман, – тихо говорит Тектоник, боясь разбудить остальных.
Мне остается только вздыхать. Я поднимаюсь начинаю взирать в окна. На улице темно, ни одного включенного света. Фонарные столбы, как черные колья, зловеще возвышаются над пустынными дорогами. Слышится собачий лай. Кто-то кричит, просит помощи.
И все эти звуки мне становятся чересчур обыденными. Сколько времени прошло с того дня, когда началась такая бурда? Одно скажу: много. Много утекло воды. А есть шансы все исправить? Наверно. Вся надежда на Фотографа. Надеюсь, что он оклемается к утру, и все расскажет.
В голове снова вертится мыслишка о безумной идее. Это связано с призраком. Я вспоминаю, как выглядел нулевой. Да, черты его расплывчатые, не имеет плоти и крови. Он питается фантомами, вызывает свой гипноз, и под его влиянием люди впадают в транс. Идея безумная, но почему бы не повторить. Особенно то, что касается человеческих страхов. Ведь нулевой не прочь полакомиться. Правда, его еще найти нужно. А это еще одна задача, еще одна проблема. Но попытаться стоит.
Час дежурства… Время идет бесконечно. Всего час, но эта та самая монотонность просто убивает. От одного окна перемещаешься к другому, а там еще и стекла битые, и откосы отвалившиеся. Лишнего шума можно наделать запросто. Но для меня привычно. В одиночку навык выработался.
Смотрю на наручные часы Никитоса. Тот говорил, что нашел их в бардачке одной заброшенной машины, которая замерла в вечной пробке на дорожной развязке.
И вот кончается дежурство. Не было никаких поводов для беспокойства. Все прошло тихо и гладко. Иду будить Егеря, тот меня должен заменить.
Лесник недовольно фыркает, но без лишних слов берется за дежурство.
Брезжит рассвет. Утро начинается неспешно. Все наше внимание переключается на Фотографа. Тот продирает глаза, видит, что ему ничего не грозит, тихонько встает с картонного лежака. Но дышит тяжело. Рана пока заживается плохо.
– Совсем скверно? – вкрадчиво начинает Никитос.
Тот качает головой, а потом издает голос.
– Если пойду с вами, то рана снова раскроется. Лишний раз тревожить не стоит. А переждать тут бессмысленно. Время поджимает. Карандаш или ручка найдется? Если вы и правда от Диканя.
– Да, от него. Но мы не можем оставить тебя здесь. Дикань сказал, чтобы вернули тебя в бункер. А то все будет зря. Столько километров протопали, столько крови пролили. Товарища потеряли. И ты нас тут же обламываешь! – не унимается командир. – Это хуже предательства!