Бесполезной руки.
Как же душно и тошно. Нет, так не было. Кому я вру? Избивали в кровь и даже ломали кости, такое было, а чтобы вот так выкручивали наизнанку и зверски наматывали на кулак… Никогда.
— Паша кое-что вспомнил из твоей командировки, — Дима подвигает столик ближе и опускается на него.
Он сидит прямо перед нами, широко расставив ноги и кинув ладони на бедра. Хозяин и босс.
Будущий покойник.
— Или может сама начнешь? — Дима обращается к Ольге и всем корпусом поворачивается в ее сторону. — Паше поможешь. Думаю, ему неприятно сдавать хозяйку. Да, Паш?
Я киваю.
— Не, скажи вслух. Она сейчас в таком состоянии, что с ней надо громко и четко.
— Да, — смотрю ему в глаза с холодом, который никак не спрятать.
Да и зачем? Любой бы на моем месте его проклинал. Он издевается над женой, беззащитной слабой женщиной, и заставляет участвовать в больном спектакле, от которого у него стояк. Он давно свихнулся… Просто или на ней, без разницы. Но я не понимаю, как не замечал его ублюдский градус раньше, считал его жестким и заигравшимся в безграничную власть боссом, да и всё. Вот этого безумного блеска в глазах не замечал. Или это сейчас появилось? Открылась старая рана, когда он, как натасканная ищейка, почуял измену и предательство?
— Давай, Оленька, не молчи. Ты же любишь Пашу?
Плохая пауза. Ольга вздрагивает так, что даже я чувствую, хотя по-прежнему не смотрю на нее.
— Твой лучший водитель, так же? — подсказывает Дима. — Отплати ему за хорошую службу, открой пышный ротик и расскажи всё сама.
— Я не знаю, о чем речь, — она сдерживает слезы, но я их все равно слышу.
И цепляю боковым зрением, как она резко сгибается и утыкается лицом в коленки. Секундная слабость, с которой она справляется и так же резко выпрямляется, а потом подвигается на край дивана, приближаясь к мужу.
— Ты скажи мне, — бросает она с полыхнувшей злостью. — Просто скажи, мать твою! Я устала, Дима, я больше не могу. Тебе трудно поверить, но я живая, и я на грани… Я не могу, не могу…
Она переходит на сбивчивый шепот и поднимается на ноги.
— Сядь, — рыкает Дима.
— Я не буду сидеть на этом диване, — Ольга мотает головой, как заведенная. — Только не на нем.
— Да, блять! — Дима тоже встает и делает шаг в сторону, преграждая ей путь. — Тогда чего ты творишь? Я же вижу тебя насквозь! Не можешь быть нормальной женой, да? Никак не получается, милая?
Его грубые ладони снова на ее плечах. Но он сдерживается, потому что по его перекошенному лицу видно, что он способен на страшное сейчас.
— Шлюха сильнее, так и тянет к другим мужикам? — он все же проигрывает гневу и с силой отталкивает ее.