Мне нужно сообщить Паше, что со мной всё хорошо, а я не знаю как. У меня нет сотового, который потерялся еще в баре, просить у мужа телефон я не стану. Я не умею удалять так, чтобы не осталось следов. Дима каждое стертое сообщение достанет, если у него закрадется легчайшее сомнение. По той же причине я боюсь использовать интернет в доме и ноутбук в кабинете.
Лучше подождать?
Не горячиться и не паниковать. Паша узнает о вызове Рудова и сможет деликатно и красиво выведать, что происходит в доме. В конце концов, пострадал Дима, а не я. И сколько мы здесь пробудем? Не вечность же...
— Я голодный, — Дима входит в столовую и направляется ко мне. — Ты заказала, да?
— Я поставила в микроволновку, надо только кнопку нажать.
— Отлично.
— Или давай я? — смотрю на его перебинтованные руки и чувствую фантомные уколы в своих пальцах.
— Я не беспомощный.
Дима тыкает в дисплей и облокачивается на столешницу, переводя тяжелый взгляд на меня. Я же отворачиваюсь к раковине, в которую закинула болгарский перец и лук. Я решила приготовить пасту, так что мне нужно еще достать блендер, миску поглубже и проверить не забыла ли я заказать сливки…
— Не хочешь разговаривать со мной? — отзывается Дима.
— Что? … Почему?
— У тебя это на лице написано. Красной строкой горит.
Звонко щелкает микроволновка, и Дима достает тарелку. Он проходит с ней к барной стойке и забирается на высокий стул.
— Ты до сих пор молчишь, — напоминает он после паузы.
— О чем ты хочешь поговорить?
— Не знаю… О чем разговаривают муж и жена? Может, начнем вместе вспоминать?
Я слышу, как он спускается со стула и идет к холодильнику. Потом опять к микроволновке. Не сразу, но я понимаю, что он разогревает порцию для меня. Дима аккуратно обхватывает мой локоть и кивает в сторону стойки.
— Тебе тоже нужно поесть, — говорит он и подталкивает меня вперед. — Оставь эту готовку, к черту ее.
Он подводит меня к стойке и ставит вторую тарелку передо мной, и стоит над душой, пока я не забираюсь на стул.
— Я уже не помню, о чем разговаривают муж и жена. Или даже не знаю. Мы почти не жили нормально...
Господи, зачем я все это говорю? Чего я добиваюсь?
А он?
— Ты хочешь всё исправить? — мне кусок не лезет в горло и я бесцельно вожу вилкой по ризотто, хотя всему виной беспокойная волна, что потихоньку поднимается внутри.
Он действительно хочет всё исправить? Вернуть назад и переиграть как партию?
Если Дима влюбится в эту идею, то наши отношения вернутся к мраку молниеносно. Я не смогу подыгрывать ему, где-то вовсе начну сопротивляться, и он опять включит каток. Он ведь не умеет по-другому.