Был ли в этих краях мор и чем тут кончились революционные поветрия, неясно. По разговорам – было то, и другое, но таких чудовищных последствий, как в центральной области, не причинило. Нет ни шлагбаумов, ни карантинных постов, ни даже проверки документов у деревенских старост на постое, на мосту или или переправе. Везде плати и проезжай запросто. Или я не прав? Может быть, форменные плащи братства избавляют нас от проверки. К братству везде отношение разное, но политика одна: не связываться. Даже при необходимости.
С собакой же получилось глупо, и я сам виноват. Она залезла ко мне на одеяло на почтовой станции и проспала со мной всю ночь, после чего я не посчитал честным прогнать ее. Гнать – так надо было сразу, не после того, как зверь пригрелся и доверился.
Смотритель станции сказал, собаку то ли забыли, то ли выбросили из экипажа, проезжавшего дней десять тому назад. Черт знает, что это за собака. Небольшая, легко беру ее на руки и на седло, потому что бежать за лошадьми она долго не может. Тело у нее непропорционально длинное, ножки уродливо коротенькие, пузо голое. Сама черная, на шее есть крошечное белое пятно галочкой, но перетянуто кожаным ошейником так, что его не видно. Ошейник хозяйский, но никаких пометок и гравировок на нем найти не удалось. Уши свислые, шкурка гладкая, хвост прутиком. Зубов, впрочем, много и зубы крупные для такой небольшой пасти. Кобелек, молодой, около года. Смотритель сказал, дня за три пес этот передушил всех крыс в подвале и в сарае, можно не кормить, сам пропитается.
Если б не размеры, собака как раз для меня. Идет черный человек некромант, ведет на поводке черного пса. Отменная картина.
Пес, кстати, бежит за мной без поводка и дружелюбен хуже пьяного Душечки, начнет лизаться – не унять. Сбросить с седла и ускакать в расчете, что не догонит, душа не поворачивается: хоть кто-то мне рад в нашей угрюмой компании, хоть с кем-то я могу свободно говорить обо всем, что на сердце. Выслушивает он внимательно и отвечает языком через все лицо. Достойный ответ на мои пустые жалобы: утрись и заткнись, мастер Тимо. То есть, брат Юстин.
Для чего такие собачонки, не знаю. Вроде как дамские, в будуаре на подушках лежать, на парикмахера тявкать. Буду черный человек некромант с черной дамской собачкой. Самому смешно. Назвал песика Тоби, вернусь домой – он детям понравится.
Вечер того же дня, разбойничье войско ночует на сеновале, мы с майором в крестьянском доме. Подозреваю, пустили нас только потому, что сегодня тепло, мы свернули и убрали форменные плащи и не могли никого напугать ими. На чисто выскобленном столе сыр, молоко, тушеная курица с овощами, посуда относительно чистая, вилок нет, да я уже привык. Майор не пьет молока, щупает, где у него на груди спрятана фляжка, но при мне достать ее стесняется. Я спросил, нельзя ли достать местных газет – мне подали серединный обрывок месячной давности из города, который неизвестен. Нацепил очки, с умным видом читал, чтобы отгородиться и дать майору возможность хлебнуть, что он там прячет ближе к сердцу. Из газеты узнал много нового. Распродажа и сдача внаем париков, розыск украденной сбруи с медными бубенцами, объявление о поиске скромной горничной с рекомендациями. Собак никто не терял.