Когда же в городке на самом деле случалось нечто необычное, разговоры стражи с местными жителями практически никогда не приносили пользы. Люди разом становились слепыми, глухими и крайне молчаливыми. Каждое слово нужно было буквально соскребать с языков свидетелей, отчего расследования Инхира Гамеля сильно растягивались по времени. Начальник стражи не любил заниматься той работой, которую был в состоянии перепоручить, но ситуация с пропавшей Лавирией Штан вызвала у него неподдельную тревогу. Ее брат-близнец за считанные секунды умудрился уничтожить внушительных размеров комнату, и Гамель не мог игнорировать тот факт, что похитителя скорее всего заинтересовали именно способности девушки. Лавириа не уступала своему брату в мастерстве, отчего можно было предположить, что пропавшая все еще жива и дожидается своей участи в подвале какого-нибудь неприметного дома. Мысль о том, что девушка попросту ушла из города, отпала, как только Инхир получил доклад от своих дозорных: за это время ни одна женщина за черту стен не выходила.
Ближе к рассвету Гамель решил вернуться домой, чтобы позволить себе поспать хотя бы несколько часов. Этот день вымотал его настолько, что мужчине не верилось, что солнце вообще когда-нибудь зайдет за горизонт. Однако ночь долгожданного отдыха так и не принесла. Затраченное на поиски пропавшей время не окупилось, а первые лучи рассвета швырнули в лицо Гамеля такую новость, что даже он не мог не содрогнуться.
Дагль Иклив, бледный, как призрак, встретил начальника стражи у входа в темницы. Прежде чем заговорить, он несколько раз судорожно сглотнул, точно пытался вытолкнуть из одеревеневшего горла хотя бы приветственное слово. Обычно спокойные глаза Дагля теперь лихорадочно блестели, и в их глубине Гамель впервые прочитал неподдельный ужас.
— Как это случилось? — резко произнес Инхир, смерив подчиненного уничтожающим взглядом. Единственный человек, в чьи смены никогда ничего не случалось, был Дагль, но именно в этот проклятый день даже он умудрился принести дурные вести.
Вместо того, чтобы произнести хоть что-то внятное, Дагль лишь растерянно смотрел на своего начальника. Он снова сглотнул и облизал пересохшие губы, будто надеялся, что на них еще остались крошки вчерашних слов.
— У меня… — начал Иклив и тут же прервался, чем вызвал у Гамеля новую волну раздражения.
— Не мямли, солдат!
— У меня нет объяснения, господин начальник. У такого… Не бывает объяснений.
Инхир не верил своим глазам. Обычно собранный и невозмутимый, теперь Дагль напоминал испуганного ребенка, который заглянул в лицо своему кошмару. Мысленно выругавшись, Гамель оттолкнул от себя солдата и стремительно спустился вниз по лестнице, желая увидеть произошедшее лично.