— Вон отсюда, — тихо приказал он. Здеслав, не задавая более никаких вопросов, поклонился и поспешил уйти.
Ольгерд вскочил, начал мерить шагами широкую, просторную горницу. Чудилось ему, что клинок, который он сжимал в руке, нестерпимо жжёт ладонь, и он только сильнее стискивал пальцы, и без того побелевшие от напряжения. Она? Или не она? Хоть бы прозванье спросил кто! Да теперь уж поздно…
Всё пронеслось у Ольгерда перед глазами: все шестнадцать минувших солнцеворотов. И то, как он, ещё совсем молодой парнишка, на чужую землю ездил с отцом да ратниками, отстал, заблудился, в лесу наткнулся на домик юной ведуньи, где она жила со стариком-отцом. Они дали ему приют на время… А ведунья была так хороша… Весною её звали, да и сама она была похожа на весну в обличье женском: юная, свежая, с двумя тяжёлыми косами, змеями вьющимися вдоль стройного её стана… И остался Ольгерд с нею, полюбил её всей душою, мечтал, что родится у них сын-наследник, будущий правитель Загорья… А только не вышло, не сбылась мечта его, и родилась у Весны девчонка. И позабыл обо всём Ольгерд, разочарованный в самой судьбе, бросил ладушку свою с ребёнком маленьким, воротился в своё Загорье. И даже не ведал, что растёт у него доченька.
Доченька… Славомира… Славка… Впрочем, это и не могла быть никто иная. Клинок… Глаза серые, строгие… И силу внутреннюю он в ней почувствовал, хоть ей и самой об этом неведомо, но другие-то чувствуют… Кто бы мог только подумать! Ольгерд метался по горнице, как загнанный зверь. Давно полетел на пол и кубок, полный до самого верху терпкого вина, и мелкие вещицы, и даже деревянные идолы. Только короткий стальной клинок он крепко сжимал в руке, боясь ослабить пальцы, и казалось ему, что в этом самом клинке, в этой руне Перуна, которую он собственноручно когда-то выжег, теплится последний жизненный огонёк маленькой сероглазой девчонки.
— Не жалей, княже, — вдруг раздался за спиною вкрадчивый, мелодичный и до боли знакомый голос. — Вот увидишь, не сегодня-завтра уйдёт мор, люди благодарны тебе будут.
Ольгерд обернулся. В полумраке горницы, при тусклом золотистом свече свечей он казался страшен. Холодные глаза цвета стали сверкнули в серебристом отблеске луны. Астра стояла прямо перед ним, скрестив руки на груди. Впервые он увидел её без длинного тёмного плаща: она была в платье, так подчёркивающем её стройную, ладно сложенную фигурку. Тонкие худые руки, не тронутые загаром, были обнажены по локоть — широкие рукава не доходили до запястий; длинная тёмная юбка, вся в тонких складочках, облегала узкие бёдра; широкий шёлковый пояс подчёркивал все изгибы стройного, по-женски красивого стана её. Ольгерд отвернулся и опустил взор.