– Ну?.. – прошептала за спиной Серапея.
– Спокойно. Спокойно, – повторила вслух боярышня, вдохнула-выдохнула глубоко несколько раз, яростно выбросила из головы мысль о том, что с минуты на минуту могут подоспеть головорезы Ка, еще раз вдохнула-выдохнула, пинком вышвырнула вернувшуюся мысль, прорычала: "Спокойно, Наташка, раскудрить твою берёзу!" и приложила почти не дрожащие пальцы к шее Гены. Туда, где должна была биться хоть крошечная капелька жизни в сонной артерии.
Секунда… другая…
Есть!
Или показалось?
Нет. Еще пара секунд – и слабый толчок под чувствительными пальцами подтвердил: живой.
Чувствуя, что у самой нее сердце колотится за двоих, она наклонилась к его губам.
– Нашла время тшеловатьщя! – сердито воскликнула боярыня, но Наташа не обратила на нее внимание.
Почти касаясь своим носом Гениного рта, она скомандовала: "А ну, дыхни!" и нажала ему на грудь. Еле заметный выдох сорвался с обветренных губ.
– Ты щего? – озадаченно склонилась на ними старушка.
– Запах… странный, – заново дрогнувшим голосом прошептала Наташа. – Рыба… И вроде как… пыль…
– Какая пыль? – опешила Серапея.
– Г-горячая… Н-не понимаю! – поджидавшие своего часа слёзы навернулись на глаза и потекли бесконечной горячей дорожкой. – Я не з-знаю! Я н-не могу дать п-противоядие… если н-не знаю, чем их от-травили!
– Шделай хоть што-то!
– Ч-что?!
– Што ты даёшь больным, когда не жнаешь, от шего они хередают?
– Хе… ч-чего делают?
Боярыня нетерпеливо закатила глаза.
– Болеют, шего! У наш в тшарштве Коштей, откуда я родом, так говорят!
– А-а… П-понятно. От-твар полыни с т-тысячелистником даю… Укроп и к-корень алтея… с м-мёдом… Имбиря н-настойк-ку…
– Готовое ешть?
– В-всегда имеется.
– Ну так дай!
– Что?
– Вщё вмеште!
– Но это не смешивают!
– А ты шмешай!
– Но это…
Серапея не слушала. Одно за другим, она обходила лежавших, прижимая пальцы под скулы, как научилась у Наташи. Живой… живой… живой… живая…
Показав рыдающей над Демьяном Лариске нехитрый приём, она дала ей подзатыльник и направление обхода еще не обойдённых.
– С него нащни! – боярыня ткнула пальцем в Агафона, завидев мчащуюся из дома Наташу с огромной бутылью снадобья.
– Какая разница? – глаза боярышни, как булавки к магниту, метнулись к Гене.
– Большая! Бештолковщина коневшкая… Колдун он, вот какая ражнитша! Его в щебя приведешь – поможет!
– Ага.
И глотая слёзы, желание высказать старой грубиянке, что о ней думает, и себе – что думает о своих умственных способностях, она приподняла голову мага и принялась вливать, капля за каплей, противоядие из напёрстка.
– Глотай… глотай… быстрее… – взгляд на Гену. – Ну, давай…