Толпа за это время увеличилась раз в десять.
– Как хорошо, что всё уже сгорело, дорогая Маяко! – пряча измазанные сажей щёки за прожжённым веером, мило сюсюкала по придворной моде одна матрона другой. – Иначе замучились бы бегать туда-сюда, чтобы ничего не проглядеть!
– Как ты полагаешь, бесценная Потягуси, у них тут уже всё закончилось и можно идти к разгромленной мастерской Оды-сан, или еще стоит остаться?
– Моя интуиция мне подсказывает, что мастерская не убежит! – важно ухмыльнулся, довольный собственным остроумием, упитанный придворный в полосатом спальном халате, сходящем при всеобщем попустительстве за утреннее кимоно.
– Мастерская-то не убежит, Обнимото Бегемото-сан, – кокетливо хихикнула Маяко, – а вот сувениры для токономы в гостиной уйти очень даже могут!
– Вот бы лучше найти перо этого ёкая!.. Или тихонько выдернуть. У него их ведь много. А у меня ни одного.
– Если все так станут думать, любезная Потягуси, бедный ёкай станет похож на ощипанную курицу!
– Поэтому я не кричу это на весь сад, как вы, почтенный Садо Маза-сан, а говорю шепотом друзьям.
– Тихо, тихо, смотрите! Ёкай крыльями машет! – прошептала Потягуси, и приятели ее замерли.
– Перья будет ронять? – оживилась Маяко. – Самое большое – моё!
– А чего это вы тут делаете? – вытянул из-за их плеч чумазую шею Сагу Перевраки. – Катастрофа-то – кончилась!
– А по-моему, только начинается… – промычал Садо-сан и блаженно прищурился. – Сейчас ка-ак… фурыкнет! Только кулачки по заколочкам пойдут!
– Может, клочки по закоулочкам? – обернулся высокий светловолосый гайдзин.
– Что ты понимаешь… в великом наследии длиннорукого и остроглазого Прухи! – придворный пренебрежительно выставил ногу в варадзи (и тщательно спрятал за длинным подолом босую).
– Ничего, – со вздохом облегчения отвернулся Агафон.
В нескольких шагах от них воздух заколыхался, как над перегретой кухонной плитой. Но не успели зеваки сойтись во мнениях, что бы это означало, как в лица ударила волна внезапного жара. Вереща и закрываясь рукавами кимоно, вамаясьцы отхлынули, теряя последние сандалии и веера. И вовремя. Прозрачное пламя с еле заметной розовой кромкой робко выглянуло из земли, побежало, замыкаясь в круг – и ударило в небо стеной малинового огня.
– Это ёкай!..
– Это гайдзины!..
– Это… тэнно!!!..
Пройдя сквозь ревущий огонь с видом человека, только-только очнувшегося от короткого тяжёлого сна, налетел на Агафона и извинился император всея Вамаяси.
– Тэнно! Тэнно!..
Не верящая своим раскосым очам толпа взревела на разные голоса, заставляя императора вздрогнуть и со страдальческим видом схватиться за голову.