– Ну не вас… Какая разница! Быстро бросайте свою репу…
– Редьку, почтительнейше осмелюсь попра…
– …найдите помощников, и принесите в комнаты императрицы, да умножится ее красота до бесконечности, горячей воды! Да побольше!
– Она изволит принимать ванну в такой час?
– Не твое лисье дело! – высокомерно фыркнула голова и спряталась за дверями, уверенная в беспрекословном послушании.
Жуй Пей, бросив корзину, как и было приказано, а вместо этого подцепив под локоток неверного возлюбленного, помчалась за подмогой и водой. По крайней мере, так думалось Серафиме. Оглянувшись отчаянно на императорские покои, уносившиеся от нее со скоростью озабоченной оборотницы, она едва успела подумать о плане действий – как Лай опередила ее. Остановившись перед узкой нишей, она зыркнула по коридору вперед-назад, пробормотала: "Не запаршивеет за полчаса", распахнула плечом неприметную дверь, оказавшуюся в конце, и увлекла за собой опешившую Сеньку.
– Мой яшмовый грот, сгорая от нетерпения, ждет нефритового столба твоей любви! – жарко пропыхтела она ей на ухо.
– Если он сгорает… может… ему… лучше… пожарного? – просипела царевна, затравленно озирая комнатушку, утыканную полками с постельным бельем, ночными сорочками, утюгами и прочими принадлежностями труда гладильщицы.
– Пожарного потом… Сейчас – младшего проныру… пролазу… лазутчика… что способен пролезть… пронырнуть…
Почувствовав, как Сенькина рука пылко блуждает у нее в районе талии, Лай не договорила. Закатив глаза, она приготовилась к незабываемым ощущениям – и получила их.
Невозможно забыть, как тебя одновременно страстно лишают именной таблички и нежно бьют по голове валиком для белья. Хотя, возможно, всё было наоборот.
Через несколько минут из ниши выскользнула и покралась незаметно к покоям императрицы толстенькая полярная лисичка.
Агафон очнулся оттого, что кто-то лил ему воду в лицо. Он чихнул, вдохнул полной грудью наливаемую жидкость, закашлялся так, что водолей с треском уронил на пол свой сосуд – и распахнул глаза, полные то ли воды, то ли слез. Моргнув пару раз, он медленно понял, что это была вода, потому что плакать у него причин не было. Над ним склонялась, заботливо сложив ручки на груди, узкоглазая бледноликая красавица с лицом круглым, как полная луна, и убранными в изысканную прическу волосами цвета воронова крыла[46].
– Хватит спать, – проворковала она голосом сытого ангела.
Опешивший маг зажмурился и потряс головой. Вата, которой она была, казалось, набита, никуда не девалась, но он всё равно раскрыл глаза, морально и физически подготовленный теперь к созерцанию неземной красоты – и содрогнулся. Касаясь своим крючковатым носом его носа, над ним наклонилось чудовище. Глаза его пылали, будто два костра, лиловая кожа блестела, как у баклажана, изо рта торчали клыки, точно маленькие сабли, и топорщились во все стороны синие патлы, из которых выставлялись уши кабана-переростка