Зима прошла, наступила весна, пошел лед, а за ним пошли по большим и малым рекам Петербурга пароходы. И вместе с ними пошли в Фонтанный дом жалобы. Пассажиры вдруг стали сигать с пароходов в воду — благо всем хватало спасательных кругов. Ну раз хватает, пока беспокоиться нечего, решили в Фонтанном доме.
— Три утопленника, все студенты, были замечены в тесном дружеском общении, — проворчал к утру князь Мирослав, отправляя почтальона с серебряным рублем прочь.
Тот принес два письма. Первое — от Общества легкого финляндского пароходства, на чьих сине-желтых пароходиках крупными буквами было выведено предупреждение — рук за борт не выставлять: им не верилось, что все молодые люди разом ослепли. Второе — от артели водолазов. Те сообщали, что трое студентов стали последней каплей в море их терпения. Требовалось срочно принять меры.
— Увлечение молодого поколения опиумом и кокаином до добра не доведет, — заметил Федор Алексеевич, качая ногой корзинку с сыночком. — Наша княгиня, кстати, тоже не пудрой пудрится…
Последнее замечание князь проигнорировал, или вложил свой ответ в силу удара, с которым кулак опустился на зеленое сукно стола.
— Тебе лично поручаю разобраться, кто из наших соседей там шалит.
Легко сказать — разобраться. Нечисти в городе столько, что с ног собьешься, ответов не найдешь. Не из деревни же русалок пригонять — да и жалко девушек, они к чистой воде привыкли, от городской передохнут все разом. О чем секретарь и посетовал, склонившись над корзинкой, когда князь поднялся наверх, чтобы выкинуть все пудреницы княгини в ее отсутствие. Будто не понимал, что на любой улице имеется фонарь и аптека, а в каждой аптеках в коричневых бочонках отмерен ровно грамм кокаина. Хорошо еще князь не знает, что княгиня из этих бочонков еще и утреннюю кровь принимает в качестве снотворного. Она тоже утомлена жизнью.
— Одним жизнь надоела — вот и топятся. Другим смерть — да поздно топиться. Ну и куда бежать? Где искать провинившуюся русалочку?
— А никуда бежать не надобно, — впервые заговорило дитя. — Сама завтра явится, чуть тьма.
Федор Алексеевич чуть не отпрыгнул от стола, на который поднял с пола корзинку, чтобы поговорить с Игорушкой.
— Ну, здравствуй, что ли…
Княжеский секретарь вернулся в кресло, но, не получив от дитя никакого ответа, решил тогда задать вопрос:
— С повинной явится, что ли? — И снова не получив ответа, высказался: — Не верю, что кто-то в Сибирь из Петербурга по своей воле готов отправиться…