Грань между светом и непроглядной тьмой. Дарси ещё стоит на краю, в её мире ещё свет и краски, а Демьян уже рухнул во тьму, неподготовленный не только к жуткой новости, но и к своей реакции. Как будто у него вырвали нутро, и он раскрыт всем ветрам, пустой и заледеневший внутри.
Абсолютная беспомощность.
Демьян не ощущал себя беспомощным даже тогда, когда узнал истинное положение дел агентства. Разгневанным — да, потерявшим контроль — да, но всё равно уверенным в себе и знающим, что решение найдётся. Даже будучи никому не нужным ребёнком, он опирался на неведомую силу внутри. Некоторые называют её стержнем.
А сейчас эта сила подвела его, заставляя скорчиться под окном чужой женщины, сгорая от отчаяния.
— Почему ты запрещаешь мне говорить с врачами?!
Дарси спорит с отцом почти каждый день, и у неё закончилось терпение.
— Твоя мать ясно озвучила свои предпочтения, — в который раз напомнил он.
— Не мне! Мне она ничего не озвучила! Откуда мне знать, что ты говоришь правду? Может, она хотела меня видеть, а ты не позволил! Может, ты считал её уродливым пятном на безупречном семейном древе!
Дарси выкрикивала чудовищную несправедливость, била отца в незащищённое место, но при этом не сомневалась, что это вполне может быть правдой. Пусть кто-то считает её наивной, но она была такой сознательно. Знала, каков отец, чувствовала его давление, но любила его, потому что он для неё всё. Семья в одном человеке. И она надеялась, всем сердцем надеялась, что есть границы, которые он не переступит.
А теперь…
В воздухе завис тяжёлый дух тайны, и от этого Дарси сходит с ума. Отец скрывает информацию, грозится запретить посещения. «Один раз посмотрела на мать — и хватит!» Как можно такое сказать?! И куда делась его хвалёная дипломатия? Он мог бы давно успокоить Дарси — разрешил бы ей поговорить со специалистами, или нанять массажистку, или хотя бы не запугивал Ильдико до заикания. А то у бедняги искры из глаз от страха, как только видит Дарси. По маме видно, что её уже не вернуть в норму, но Дарси хочет хоть чем-то облегчить её уход. А отец сопротивляется, даже к истории болезни не подпускает и при упоминании диагноза бесится. Вот Дарси и надумала всякое — решила, что никакой болезни нет, что родители поругались и отец подстроил аварию. И ходит он к маме не из-за любви, а из-за чувства вины. Снаружи все сильные чувства похожи. Глаза горят, одержимость флёром на каждом слове и деле. Бывает, что и от ненависти улыбаются, и от чувства вины нежничают.
Если вспомнить, как отец обсуждал мать с Демьяном, тоже подозрения возникают. Вообще в этой истории слишком много Демьяна, вечно он вьётся вокруг отца. А когда Дарси попросила помочь с историей болезни, он пропал. Только прислал сообщение, что думает над их планом. Думает, видите ли!