— Что ты куришь, э? — продолжал удивляться татарин. — Я слышал, что кокаин прочищает мозги, но чтобы простая конопля сделала из барана хитрого лиса — нет, о таком мне слышать не доводилось. Ты что, ограбил лабораторию и заворачиваешь в бумажку генные препараты, которые увеличивают размер мозга?
Судя по просветленному выражению лица, подброшенная напарником идея нравилась ему чем дальше, тем больше. Он был глупец, ибо не понимал: если Махмуду Тагиеву и уважаемому Саламбеку понадобится смертник, они его найдут. Психотропный препарат, несколько ампул которого хранятся здесь же, на полке старенького холодильника, примерно одинаково действует и на мужчин, и на женщин. Уважаемому Саламбеку, очевидно, безразлично, будет его шахид носить брюки или хиджаб — главное, чтобы он благополучно добрался до места. Смуглый Макшарип, портрет которого есть у каждого постового милиционера в Москве, может засыпаться, не преодолев и половины пути до конечной точки маршрута. Зато Фархад с его русыми волосами, почти славянскими чертами лица и истинно русским, неподобающим правоверному мусульманину пристрастием к водке после соответствующей инъекции беспрепятственно доставит пакет со взрывчаткой куда угодно, хоть к Боровицким воротам Кремля, и приведет в действие взрыватель — возможно, не желая этого, но будучи не в силах противиться заложенной в него, закрепленной и усиленной синтетическим наркотиком программе. А он радуется, не понимая, какая угроза над ним нависла. Что ж, пусть радуется, пока может, чудак…
Впрочем, долго радоваться Фархаду не пришлось — в прихожей зазвонил телефон. Татарин вздрогнул и, мигом перестав улыбаться, бросил на напарника испуганный взгляд.
— Ай, что будет, — тихонько, с тоской произнес он. — Ай, нехорошо! Может, номером ошиблись?
Телефон продолжал настойчиво трезвонить, и с каждым его звонком на пышущем здоровьем лице молодого татарина оставалось все меньше румянца.
Глеб Сиверов остановил машину и выключил зажигание. Ровное урчание мощного двигателя смолкло, и в наступившей тишине стало слышно, как где-то над головой, в кронах старых лип, ссорятся не поделившие чего-то воробьи.
Вечерело, погода стояла отличная, но Глебу почему-то вдруг бросилось в глаза, что на скамеечках у подъездов как-то пустовато. Пенсионерок, которые от темна до темна просиживают на этих скамейках, внимательно разглядывая и обсуждая каждого, кто входит в подъезд или из него выходит, было непривычно мало, и оставалось только гадать, объясняется это странное явление очередной демографической колдобиной, в результате которой их численность резко сократилась, или бабуси просто боятся террористов. Ведь они, проклятущие, само собой, только о том и мечтают, чтобы подложить пару тонн гексогена под их любимую лавку около подъезда…