Тело, однако, помнило если не все, то многое, и сейчас Никола Питерский поклялся бы чем угодно, что испытанное им ощущение внезапной потери равновесия было неотличимо от того, которое испытываешь, получив неожиданный и сильный толчок в грудь, сопровождаемый мастерски проведенной подсечкой.
Да, все было точь-в-точь, как в той драке район на район, когда его едва не затоптали насмерть, но с одной лишь разницей: в грудь его никто не толкал и сзади не подсекал. Тем не менее, абсолютно трезвый Никола без видимой причины вдруг споткнулся на ровном месте, запутался в собственных ногах и с размаху сел на пятую точку. Но и в этой, казалось бы, устойчивой позиции он не сумел закрепиться и, удивляясь себе, завалился на бок, что, с учетом стоявшей на дворе погоды, было не очень-то приятно. Заточенный гривенник, выскользнув из внезапно онемевших, будто от сильного ушиба, пальцев, отлетел в сторону. Чья-то завершающая торопливый шаг нога встретила его на середине траектории, заставив резко изменить направление полета, и любимый инструмент Николы, тихонько звякнув о чугунную решетку, бесследно канул в малоисследованные недра ливневой канализации.
Питерскому было не до гривенника. Он тяжело и трудно возился на мокром грязном асфальте, пытаясь вернуть частично утраченный контроль над своим телом и подняться на ноги. Его брезгливо, с опаской обходили, принимая за пьяного, каковым он и выглядел.
Ему вдруг показалось, что он знает, в чем тут соль. Год или два назад Никола, отсиживаясь у знакомой марухи после неудачного дела и жестоко страдая от абстинентного синдрома (он тогда находился в очередной глухой завязке, поскольку чуть было не засыпался из-за одной-единственной, но явно лишней рюмки), просмотрел по телевизору весьма познавательный и где-то даже захватывающий документальный фильм. Фильм раскрывал некоторые профессиональные тайны российского спецназа; тайны какого именно спецназа они раскрывают, авторы скромно умалчивали, но из контекста явствовало, что это спецназ ГРУ — ну, или, в самом крайнем случае, ФСБ.
Речь там шла о множестве малоправдоподобных вещей. Какие-то остролицые полковники медицинской службы, являвшиеся, на взгляд Николы Рябова, прямыми духовными наследниками врачей-извергов из нацистских концлагерей, спокойно и даже с гордостью рассказывали о препаратах, после приема которых человек, получивший дозу облучения, пятикратно превосходящую смертельную, или несовместимое с жизнью ранение, может часами и даже сутками без сна, отдыха и пищи вести бой, прикрывая отход товарищей и обеспечивая выполнение боевой задачи — разумеется, с неизбежным летальным исходом по окончании действия препарата.