Но вот разговоры стихли, и шиноби стали уходить, растворяться в предрассветном тумане. Последними были Наруто и Минато; Хаширама что-то долго тихо говорил, опустив руку на плечо парня и склонившись к нему, а после молодой джинчурики и его отец исчезли в Хирайшине — видимо, хотели напоследок поговорить вдвоём. Время Минато тоже пришло.
Проводив их взглядом, Хаширама поднял голову к небу и увидел парившего над резиденцией сокола. Улыбка тронула его губы, но всё же сперва Сенджу подошёл к внучке и обнял её, прижал к себе на несколько долгих мгновений, а затем отпустил, поцеловав в лоб, — они наговорились за последние дни и теперь не хотели долгих прощаний. Цунаде улыбнулась, кивнула деду — и тот, подмигнув, запрыгнул на скалу с лицами Хокаге, легко взбежал по отвесному склону вверх и вскоре оказался на площадке, с которой открывался лучший вид на деревню.
— Мадара.
— Хаширама, — отозвался Учиха, сидевший неподалёку от края, прислонившись спиной к замшелому валуну. Происходящее внизу больше не занимало, и он открыл левый глаз, разрывая связь с соколом; краем сознания ощутил, как призыв вернулся в свой мир.
— Чего не пришёл вместе со всеми? — Хаширама подошёл ближе и уселся возле него, вытянув ноги. В ответ Мадара лишь хмыкнул, на что Сенджу засмеялся: — Да ладно, я же знаю, что и ты привязался к ним!
Выразительно закатив глаза, Мадара отвернулся от него, вновь перевёл взгляд на селение. Последний снег сошёл ещё на прошлой неделе, и теперь Коноха облачилась в робкую зелень молодой травы, набухших почек. Совсем скоро настанет ханами — одно из самых прекрасных времён в деревне, пронизанное свежестью, весной, надеждой. Десятилетия минули с тех пор, как Мадара любовался сакурой в их с Хаширамой деревне. В последний раз, собственно, он был с Сенджу — единственным, кто не отвернулся от мрачневшего день ото дня предводителя Учих. Тогда Мадара, помнится, был угрюм и поглощён мыслями о написанном на древней каменной плите клана, на все попытки Хаширамы растормошить его отвечал резко, едва ли не зло… Как же это отличалось от их первой весны в Конохе, когда от каждодневных забот всё сливалось перед глазами в бесконечный поток рутины, обязанностей глав деревни; когда заснуть на своём футоне, а не прямо на столе за разбором бумаг и срочных дел казалось высшим счастьем; когда в один из идентичных дней Хаширама влетел в кабинет ураганом, таща за собой раздражённо шипящего что-то про дела Тобираму, и с порога заявил, что они втроём идут смотреть на сакуру — подчинённые предупреждены их не беспокоить, разве только в случае конца света, и для пикника всё припасено, и в запасе даже найдётся пара бутылочек саке для усталых трудяг…