— Ты давно здесь? — спрашиваю, с трудом отлепившись от его губ. Он обнимает меня, большими пальцами кружит в ямочках на талии, щекочет. И желание раскаленным ручейком стекает по венам, толкается между бедер.
— Ты красивая, — игнорируя мой вопрос. — Знаешь?
Пожимаю плечом. Да, знаю. Зеркало напоминает об этом каждый день.
— Стилисты творят чудеса, — хмыкаю.
— Нет, глупая, — убирает с лица кудрявую прядку, заправляет за ухо. — Ты сияешь вся. И знаешь, мне это нравится. Нравится, что ты такая со мной. Настоящая.
Он улыбается, мягко очерчивает подушечкой большого пальца скулу, контур губ. А я совершенно теряюсь от его ласки и его слов. И млею от его пальцев. От него самого рядом. Он делает меня слабой и откровенной в своих желаниях, которые я привыкла держать под замком. Но он нашел ключ и взломал все коды. И теперь все мои тайны лежат перед ним — бери и делай, что хочешь. И я чувствую себя обнаженной как никогда.
— Клим, — выдыхаю, понимая, что мои слова — путь в неизвестность. Шаг в бездну. И я делаю его. — Нам нужно срочно пожениться и усыновить Тишу.
Вот только я совершенно точно не рассчитываю, что в бездне есть дно. Холодное, твердое, ломающее кости. И это дно настигает меня черным непроницаемым взглядом и сжатыми в тонкую полоску губами.
Никогда не была фантазеркой, но сейчас отчетливо слышу хруст ломающегося позвоночника и моей глупости.
— Нет, — всего три буквы, а столько мыслей в бестолковой голове. И столько боли за ребрами.
Проклятье, когда же я успела так вляпаться в этого мужика? И главное, почему именно в него? И почему мне так больно? От одного отказа?
Отступаю на шаг, выскальзывая из мужских рук, которые уже и не держат вовсе, и киваю, с достоинством принимая его холод и мою боль. Еще эти чертовы видения, которые сводят с ума. И эта дурная идея с усыновлением. С чего я решила, что ему это нужно? Он ведь мог и раньше усыновить Тишку, если бы захотел. Значит, не захотел. С чего вдруг я вообще превратилась в кисейную барышню? Не хватало еще лужицей растечься у его начищенных до блеска туфель, как в бульварных романах.
— Садись в машину, Кира, — приказывает и у меня по спине растекается холод.
Все цепенеет внутри, словно меня напичкали льдом, что ту морозилку. И от странной счастливой девчонки, которая ловила облака, разлегшись на траве, не остается и следа.
Клим повторяет свой приказ, распахивая передо мной переднюю дверцу. Сидеть рядом с ним и сходить с ума от собственных эмоций, которые болтают меня, как на американских горках? Нет уж, увольте.