И я тороплюсь стереть морщинку между его бровей, а потом смущенно уткнуться носом в голубые цветы, пахнущие горьким медом. Для меня только так.
— Я...я что-то сделал не так? — он растерян, а я чувствую себя непозволительно счастливой. И это так странно.
Качаю головой и теряюсь в его объятиях, смешивая запах цветов с его ароматом.
— Ксанка? — зовет, отстраняясь, чтобы отыскать мое лицо.
— Все хорошо, Рус, — улыбаюсь смущенно.
— Что-то по тебе не видно, — продолжает хмуриться. А я становлюсь на носочки и тянусь губами к его недоверчиво сощуренным глазам. Он прикрывает веки, позволяя мне легкий поцелуй.
— Просто мне никто никогда не дарил цветов, — признаюсь.
— Да ладно? — и смотрит недоверчиво, а я лишь пожимаю плечами. — Ты сейчас серьезно?
Киваю, даже не подозревая, на что подписалась…
Он дарил цветы каждый день. Удивлял в каждую нашу встречу, а я перечеркнула все одним махом.
Ну почему я так и не смогла его полюбить?
Я сбегаю из дома, пропахшего Русланом, в сентябрьский дождь. Бегу, позволяя дождю смыть с себя его запах, вымыть из души прошлое. Только ничего не выходит, потому что стылый взгляд и дикий смех не стереть из памяти. Он приходит во снах, зовет, утягивая в черную бездну, где нет ничего, кроме холода и боли.
И так семь мучительных дней. На восьмой я снова прихожу к нему. Игнат помогает с разрешением на свидание, но «добрый» доктор не пускает.
— Он очень опасен… — только и говорит.
А еще через два дня я получаю судебный запрет на посещение клиники. Только вот они не рассчитали, что это только раззадорит меня. И я влезаю в это дело по самое не балуй: окапываюсь в документах, перепроверяю улики, езжу на место преступления и вдруг нахожу то, чего не увидела сразу. То, что может в корне изменить все.
Выхожу из квартиры в сумерки. Дневная жара отступает, на короткие ночные часы позволяя прохладе остудить пыл уходящего сентября. В этом году особенно жаркого.
Набираю номер Игната, но кто-то толкает в спину, а телефон выпадает из рук. Чудом удерживаю равновесие, выдыхаю, чтобы через секунду вздрогнуть от холода, прорезавшего ребра. Выдыхаю судорожно, не чувствуя боли. Машинально кладу ладонь под ребра, где невыносимо холодно, словно туда всунули мешок со льдом.
— Не остановишься, в следующий раз сдохнешь, — низкий голос за спиной. Оборачиваюсь, но вижу только удаляющуюся спину в черной куртке. А на раскрытой ладони темная кровь и телефон пропал.
Кое-как выбираюсь из переулка на оживленную улицу, старательно игнорируя слабость и мушек перед глазами. У компании молодежи прошу телефон. Парни пристально меня рассматривают, но я не позволяю им найти подвох.