Глядя полными молчаливого ужаса глазами на все происходящее, Настасья Павловна осознала одну простую вещь: по лестнице им не удастся подняться на заветную палубу ни при каких условиях, потому что именно туда стремились все, не щадя в жерновах царящей повсеместно паники никого — ни женщин, ни детей, и быть раздавленными под прессом людей, борющихся за свою жизнь, у них было куда больше шансов, чем выбраться из этого кошмара живыми.
Оболенская огляделась по сторонам, пытаясь понять, как же еще им можно было бы попасть наверх, но лестницы, что связывали между собой все три палубы и трюм, были забиты людьми с обеих сторон, и туда ходу не было никакого. Дабы не видеть творящегося пред ее очами безумства, от которого к горлу начинала подступать тошнота, Настасья Павловна, вжимаясь в дверь одной из кают, глядела себе под ноги, пытаясь привести мысли в подобие хоть какого-то порядка.
Деревянный пол, надрывно скрипящий под топотом бесчисленного количества людей, что метались по палубе, бросаясь из стороны в сторону, навел ее в конце концов на очень простую мысль.
— Сюда, — выдавила из себя Оболенская, с трудом разомкнув ставшие непослушными губы и потянула Петра Ивановича в ту самую каюту, пред дверью которой они стояли.
Явно непонимающий ее Шульц все же подчинился просьбе и, когда они оказались в темной и ожидаемо пустой комнате, выглядевшей в точности как та, что занимал граф Ковалевский, Настасья Павловна торопливо пояснила свой поступок:
— Поглядите вверх, Петр Иванович, — она указала было на потолок, но в кромешной тьме разобрать в окружающей обстановке хоть что-то было почти невозможно. — Сейчас, — пробормотала Настасья, ища на столе наощупь фонарь или хотя бы свечу. Огарок нашелся вскоре, а вот огнива рядом не было. И пока она продолжала со смесью паники и отчаяния искать чем бы разжечь огонь, Шульц успел выйти в коридор и вернуться оттуда с зажженным фонарем. Подняв источник света так высоко над своей головою, как только позволял ему рост, Петр Иванович быстро спросил:
— Что вы мне хотели показать, Настасья Павловна?
Усилием воли подавив начинавшую бить ее дрожь, Оболенская сказала:
— Приглядитесь повнимательнее — в потолке должен быть люк. Я видела его в нашей с вами каюте в полу и… — она запнулась, но, помедлив лишь секунду, расплывчато добавила:
— И не только в нашей.
По нахмуренными бровям Петра Ивановича Настасья поняла, что ее объяснение ему пришлось не слишком по душе, но спрашивать ничего в данный момент господин лейб-квор не стал. Вместо этого он быстро забрался на стол и подсветил довольно низкий, по счастью, потолок.