Пахло гарью. Тело болело, словно по нему недавно прокатилось что-то тяжёлое. На висках лежало что-то прохладное и невыносимо приятное, но едва Эрм открыл глаа, прохлада исчезла. Он увидел над собой Сихар и понял, что самое интересное пропустил.
— Придурок, — сказала ему Сихар грубо, но голос её дрожал. — Посмотри, что ты натворил!
Он сел, изумлённо оглядываясь. Двор выглядел так, будто мгновение назад здесь бушевало страшное пламя. Деревья стояли обугленные, запущенные клумбы выжгло в ноль, каменные перила лестницы потрескивали, остывая. Прокалённый воздух пах кислым железом и недавним огнём.
— Я не… — и осёкся.
А кто? Солёный привкус железа во рту, жаркая боль по нервам, багровые пятна в глазах. Если не ты, то кто?..
— Что… Что это было?
— Выброс Силы, — отозвалась Сихар, вставая и отряхиваясь. — Соображай, что делаешь, пень!
Она ушла, а он ещё долго сидел на лестнице, испытывая странную слабость и страшную пустоту в душе.
* * *
Странно они жили, местные. В открытых всем ветрам и всем волнам городах, несмотря на военное положение. И такими же открытыми были их души.
И ещё Эрм не видел ни одной Опоры. Не видел и не чувствовал. Между тем, магию местные использовали нередко очень высокого порядка. Они все поголовно носили особый артефакт, называемый раслин — распределяющая линза. В этом пресловутом раслине содержался резерв магической Силы, иногда очень значительный. Разумеется, это значило, что здешние Опоры выглядели иначе, только и всего. Откуда ещё черпать Силу, кроме как из чужих душ, отдаваемых на муки?..
Однажды в больницу привезли юношу Истинного Народа. Совсем молодого, почти мальчика. Раненого очень тяжело. сТруви вытаскивал его с Грани между жизнью и смертью несколько дней. А Эрм испытывал дикий безотчётный ужас. Вот! Вот оно. Зачем лечат раны врагу? Не для того ли, чтобы вытянуть потом как можно больше Силы из поверившей в выздоровление души? Надо было избавить бедного парня от подобной участи. Эрм слишком хорошо знал, что это такое, извлечение запаса магических сил из несчастного, угодившего в жернова…
Но он никак не мог улучить мгновения. Всё время рядом был кто-то. Или Сихар или сам сТруви или другие, а одного к раненым его не пускали никогда.
Мальчик пришёл в себя на четвёртые сутки. Открыл глаза, увидел, где находится, и всё осознал. В его взгляде возникло такое отчаяние, такой непередаваемый ужас, что больно было смотреть. Но он увидел человека одной с собой крови и даже не сказал, выдохнул одними губами:
— Помоги…
Помоги. Помоги уйти из жизни до того, как начнётся кошмар. Небеса всех миров бесконечной Лестницы, наиболее искусные мастера могли длить вечность мук у одного донора до года! Ходили слухи о выдающихся умельцев, умеющих растянуть страшное до двух. Чем дольше живёт истязаемое тело, тем больше Силы уходит из души, и под конец разрушается уже сама душа, отдавая неприкосновенный запас в накопители Опоры…