— Зачем? — искренне удивился он.
— Но на наш берег ты же как-то выбрался! — воскликнула я.
— На ваш берег меня вынесло через Дверь, — тяжело опираясь на весло, отвечал он. — Я даже не думал на него подниматься… Зачем бы мне это нужно было? Мне хватало лодки и моей реки…
— Но когда-нибудь ты же высадишься и на тот берег, — не унималась я. — Разве не так?
— Только если там откроется ещё одна, какая-нибудь другая, Дверь, — серьёзно ответил он, и вдруг озлился: — Не мешай работать!
Оттолкнулся веслом, и лодка отошла от берега, направилась к центру тусклой чёрной реки. И я знала, что река только здесь такая спокойная и гладкая. Там, впереди, за поворотом, отсюда не видно, выступают из чёрной воды чёрные скалы, кипят вокруг подводных камней злые волны. Путь нелёгкий! Не каждому по плечу.
— Возвращайся! — крикнула я. — Я буду ждать!
Но ветер отнёс мои слова обратно на берег, и в лодке их не услышали.
Течение понесло лодку всё дальше и дальше от берега, потом закрутило — очевидно, попала она на водоворот или омут или что там ещё могло водиться в этой странной, страшной, непроницаемой для взгляда воде.
Я смотрела, цепляясь взглядом за знакомую фигуру на весле, пока совсем не потеряла из виду.
Может быть, Вечность прошла надо мной, может, даже и две, как знать. Всё так же светила Луна на чёрном беззвёздном небе. Дул порывистый чёрный ветер, приносящий из степи горькие полынные запахи. Раны на моих ступнях начали подживать. Кровь сворачивалась тёмными тягучими каплями, останавливалась, формировались рубцы. Кажется, когда — и если! — я вернусь, то буду носить закрытую обувь. Что-то подсказывало, что шрамы никуда не уйдут, и даже косметическая операция не поможет: они будут упрямо прорастать сквозь приживлённую поверх них плоть снова и снова.
Но я не жалела. Ни о чём не жалела, и даже не думала. Просто сидела. Просто ждала. Как от века ждут на берегу женщины своих ушедших в море мужчин…
Мне даже в голову не приходило, что я могу и не дождаться. Как это — Похоронов не вернётся?! Нечего об этом даже думать, Кассандра ты несчастная, директор паники, нюня, размазня. Он вернётся!
Пережитое слабо ворочалось во мне, не выходя на сознание. Да, я изменилась. Мне уже никогда не быть прежней. Но, как бы, и всё. Всё! Факт, не более того.
Лодка вернулась — пустая. Похоронов поднялся по склону, сел со мною рядом. Молчал. Молчала и я. А что тут скажешь. Под чёрным небом у чёрной реки, разделяющей два разных мира, любые слова прозвучали бы фальшиво.
Плащ бомжа Похоронов почему-то не надел, положил его на чёрные камни с собою рядом. От плаща пахло сухой чёрной водою и смертью. Я всхлипнула и ткнулась лбом ему в плечо. Это последняя наша встреча, последнее свидание. Других уже не будет. Сколько ни оттягивай момент истины, а придётся возвращаться обратно. И уж там-то… у каждого из нас дорога своя.