Он обнял меня, неловко, но крепко. И тогда я обвила руками его шею и поцеловала, и он ответил мне.
Горькой и нерадостной была наша любовь под чёрным небом с мёртвой луною. Неистовой и яростной, как поток, без конца бьющий в чёрные скалы в извечной надежде сокрушить их, стереть в труху, в мельчайшую пыль. Мы ласкали друг друга, не умея остановиться, и остановить нас не могло ничто. Даже если Луна вдруг упадёт и задавит своей массою, мы, наверное, этого даже не почувствуем.
Чёрный ветер носил над нами сухую пыль и полынные запахи чёрной степи. Луна смотрела равнодушно и мёртво.
И я знала, что никогда не пожалею ни об одном поцелуе и ни об одном прикосновении. А пожалеет ли когда-нибудь он, кто же скажет…
Я очнулась в тепле, под одеялом. Сразу почувствовала вибрацию и успокаивающий перестук колёс: поезд мчался дальше по маршруту, в солнечный Адлер. За окном стояла ночь, и светила Луна, но не мёртвая, а вполне себе живая.
В купе не осталось ни единого следа недавней битвы. Ни пятна, ни запаха, ни беспорядка. Впрочем, запах всё-таки был. Слабый, полынный, сразу кидавший в сознание память о чёрной степи. Всё, произошедшее на берегу реки, разделявшей два мира, казалось сном, галлюцинаторным бредом. Вот, я лежу в поезде, несущемся в Адлер… еду к сестре, а Похоронов… какой ещё Похоронов? Похоронов мне приснился.
Я приподнялась на локтях и увидела своего попутчика. Он немо вглядывался в монитор, и синеватый свет экрана рождал тени на его усталом бледном лице — возле губ, у прямого греческого носа, в острой складке, собранной на переносице.
Не передать, какое облегчение я испытала. Не приснился, Похоронов. Вот он здесь, рядом, во плоти.
— Проснулась? — как ни в чём не бывало, спросил он.
Его яркий взгляд прошил меня насквозь, словно разрядом молнии. И уже не забыть. Голубые глаза в пушистых ресницах, тонкую родинку у виска, тёмные кудри на маленьких, вытянутых книзу, ушах, тонкие губы — на своих губах…
… Горячий холод его рук на бёдрах…
… чёрную степь.
— Да, — ответила я, стараясь, чтобы голос прозвучал ровно, без предательской дрожи.
— Кофе?
— Обязательно!
Моя одежда висела на крючке рядом, протяни руку — возьмёшь.
— Отвернись, — строго потребовала я.
Он послушно отвернулся, и подвинул свой монструозный ноутбук так, чтобы тыловая камера на меня не смотрела.
Я торопливо оделась. Не хотелось терять ни одного мига, ни даже полмига. Мы скоро расстанемся — навсегда, я его больше не увижу — никогда, никогда… Горечь предстоящей разлуки несла в себе привкус полынных трав и сухой чёрной пыли с берегов Ахеронта.