— Проснулась? — спросила она, заходя и включая свет. Я поморщилась от резкого яркого света, бьющего в глаза.
— Ну, беги в туалет, а я пока быстренько пол протру.
Я неуверенно села на кровати, опустив ноги на пол. Голова слегка кружилась. Я нахмурившись, пыталась припомнить почему я здесь. И тут, воспоминания нахлынули лавиной, будоража мое измученное сознание.
Крис. Катастрофа. Скорая. Открывшееся кровотечение. Голос врача, говорящий о том, что ребенка невозможно сохранить. Наркоз.
Всхлипнув, вытираю катящиеся по щекам слезы.
— Ну — ну, дочка. Успокойся. Все будет хорошо. Вот, обувай тапочки. Туалет прямо по коридору и налево. Полотенце возьми, умой личико. Скоро обход будет. С врачом поговоришь.
Обуваю тапки и плетусь в туалет. На мне белая больничная сорочка. Чувствую себя бесплотной тенью. Хочется скорей оказаться дома и наплакаться. Побыть одной.
Через час приходит врач. Женщина в возрасте. Она сочувственно смотрит на меня и говорит, что при таком сильном кровотечении, спасти ребенка было невозможно.
Через час меня выписывают. Родители встречают меня на первом этаже. Мама помогает мне одеться. Мы едем домой к родителям. Они боятся меня оставить одну.
Приехав домой, я иду в душ. Под струями воды, позволяю себе плакать в голос. На мой плач в ванну вбегает встревоженная мама. Я прошу оставить меня одну, обещая успокоиться.
Выйдя из ванны, надеваю халат и падаю на постель. Уткнувшись в подушку, выплескиваю свое горе ей.
Проснулась только к вечеру. Болела голова, лицо распухло от слез. Умывшись, села на кровать. Увидев на тумбочке свой телефон, взяла его. Видимо Олеся передала.
Пропущенных вызовов было много: родители, Олеся, Марина, Алекс…
Набрав Алекса, жду, когда ответит. После пятого гудка взял трубку.
— Как ты? Не мог дозвониться до тебя — взволнованно говорит он.
— Плохо… Алекс, ты знаешь что — нибудь про Криса? Он жив? — в ожидании ответа прикусила губу, сдерживая всхлип.
— Жив. Но состояние тяжелое… Он еще не пришел в себя — тихо говорит Алекс.
— Ты знаешь где он? Хочу его увидеть — вопросы вырываются у меня вместе с всхлипом.
— К нему сейчас нельзя. Даже родителей не пустили. Но как только он придет в себя, они перевезут его в частную клинику. Тогда можем съездить к нему — он замолкает, ожидая моего ответа.
— Конечно! Спасибо тебе…
После того, как я поговорила с Алексом, в комнату вошла мама. Увидев, что я проснулась, села рядом и крепко прижала к себе. Она ласково гладила меня по волосам и шептала что все будет хорошо и жизнь наладится.
Я молча сидела в материнских объятиях, позволяя себя утешать. Слез не было. Похоже, я их все выплакала. О том, что все будет хорошо, я верила с трудом.