— Ну ещё чуть-чуть… — хрипит девчонка, подползая ко мне, и начинает тереться об ноги как приблудная собачонка. — Мне не хватило… Совсем немного не хватило…
— Нет, — отхожу от неё, позволяя рухнуть на пол, и присаживаюсь в кресло.
Нужно покурить. Отключить мозги, убивая их дымом и спиртом. Выжечь из них запах чайной розы и пиона. Убрать с языка, чтобы он прекратил отравлять меня. Чтобы прекратил наполнять мои лёгкие холодной ртутью.
«Да уж… — делаю едкую затяжку, после которой во рту остаётся лишь горечь. — Больше она не пахнет как Рождественский ангел. Не пахнет как милая сопливая девчонка. Теперь Даяна наполнилась ароматом настоящей женщины».
Таким знойным. Горячим. Живым. И таким сильным, что хочется всунуть голову в петлю и соскочить со стула, потому что помнить его — всё равно что оказаться приговорённым к вечным мукам.
Быть никому не нужным. Отверженным Богом и проклятым Дьяволом. Болтаться на границе между двух миров, словно долбаный призрак, из которого вырвали душу и забрали вместе с той проклятой сукой, без которой я не могу существовать! С той, о которой совершенно не могу забыть. Которую не могу превратить в очередную свою шлюху. Шлюху, которых поменял за это время даже больше, чем за последние несколько лет.
Как же больно! Блядь! Прошло уже три недели, а мне всё ещё больно! И всё зря! Всё даром! Что бы я ни делал! Что бы не принимал и как бы сильно не изводил себя, а мне до сих пор всё так же паршиво и горько, как в самый первый день!
«Но нет… — начинает смеяться мой внутренний психопат. — Сейчас стало хуже! Намного хуже! И если прежде боль напоминала огромные языки пламени, то сейчас это куда скорее раскалённые угли под изуродованной кожей…»
— Ну, пожалуйста… — снова подползает ко мне заказанная девка, хватаясь за джинсы. — Я сделаю все, что ты захочешь, только помоги мне кончить… — скулит и опускается к босым ногам, начиная облизывать пальцы.
Я всегда предпочитал вызывать любительниц удушья. Они кайфуют, когда их душат, а я кайфую, когда душу. Но сейчас… Происходящее показалось мне таким отвратительным, грязным и мерзким, что наполненный алкоголем желудок начинает выворачивать наизнанку. И я понимаю, что ещё немного и меня вывернет прямо на ползающую у ног девку.
— Пошла вон! — приказываю, готовясь схватить её за волосы и выволочить прочь из комнаты. — Живо!
Озадаченная, она начинает отползать к дверям под моим пристальным взглядом. Подтягивает лежащее на полу платье и скрывается за дверью, оставляя меня один на один со своей тошнотой.
И стоит ей выйти, как я тотчас перегибаюсь через быльце. Алкоголь хлещет фонтаном, растекаясь по дорогому полу большой омерзительной лужей. Тело трясет, пробивая в холодном ознобе, а меня и дальше полощет, выкручивая словно тряпку. Виски сменяется белой пеной, и мне становится смешно.