— Постойте… постой, пожалуйста.
— Можешь зажечь свет?
— Мммм… Нет.
— Что-то мне подсказывает, что ты врешь.
Ишь, проницательный какой. Конечно Настя, врала, но исключительно в угоду здравомыслию
— Ты, кажется, хотел что-то проверить? — спросила Настя. Кто бы знал, чего ей стоило произнести эти слова. Смущающееся привидение? Смешно право слово. — Так проверяй. — Девушка стала почти осязаемой, становясь почти человеком, всего на несколько минут, но насколько могла.
— Интересно, — протянул Матвей, вглядываясь в ее лицо. Непонятно видел ли что-нибудь в окружавшей их темноте, но одного она добилась, он снова сосредоточился на ней. Мир за стеклом стал ослепительно белым от очередной прорезавшей небо молнии, а потом недовольно заворчал, громко и сильно, так что заложило уши. Время истекало, уходило, как вода в песок, еще немного и она не сможет сопротивляться зову. Зову дождя, зову озера, что навсегда оставили на ней след. Она ощущала его все сильнее и сильнее, как пес, что получил клеймо заводчика и пытался расчесать рану. — Что же такое там спрятано, ради чего ты готова даже произносить слова, противные твоим губам?
— Я… — она облизнула упомянутые им губы, которые вдруг закололо, словно ледяного сидра хлебнула. — Мне не противно, мне просто… «Страшно» — могла бы сказать Настя, но не стала.
— Не дразни меня, тебе наверняка рассказывали, что происходит, если дразнить мужчину, — задумчиво произнес Матвей и, обойдя девушку, направился дальше по коридору. Она хотела пойти за ним, очень хотела, и плевать на все предостережения нянюшки, которая считала неприличным даже разговор с мужчиной. Хотела… Но он направился в эту проклинаемую господом кладовку, а потом вышел держа в руках изогнутую железку, которой вскрывал гроб.
— Попробуй остановить меня. Уверен, ты можешь, — сказал мужчина, приближаясь к двери, за которой начиналась лестница на чердак.
— Могу напугать, — едва слышно прошептала она.
— Как с… — он замялся, — с моими гостьями?
Она снова почувствовала злость, из-за того, что он вспомнил тех блудниц. А еще беспомощность. Она много чего могла сделать, но не хотела. Впервые в своей «нежизни» не хотела причинить вред.
— Что ты им показала, раз они решили столь поспешно ретироваться, оставив меня в тоске и печали? — он поддел железкой одну из дужек замка.
— Появилась за креслом и перерезала тебе горло, чтобы ты не печалился. Знаешь, так легко принять разлитое красное вино за кровь.
— Поверю тебе на слово, — сказал Матвей, налегая на рукоять, и замок с тихим «дзинь» упал к их ногам. Дверь скрипнула. — Горло мне еще ни разу не перерезали, как ты наверно догадываешься, так что это сугубо новое впечатление. И я редко начинаю знакомства с девушками с таких ролевых игр.