— А со мной редко знакомятся, приглашая в дом кокоток.
— Туше, барышня, — Матвей улыбнулся и прикоснулся к двери. — А теперь позвольте…
Она закрыла глаза, перемещаясь вновь. И вновь появляясь между мужчиной и входом на чердак, появилась перед ним и почти коснулась его груди своей. Настя прижалась спиной к двери, не давая ему открыть ее. — Дай мне слово, — прошептала он из последних сил. — Пообещай…
Сверкнувшая в окне молния осветила часть коридора за его спиной, и черты лица Матвея показались ей слишком острыми, почти злодейскими, совсем как на фреске изображающей явление нечистой силы, той самой, на которой намалевали разгуливающих по улицам чертей. У них было похожее выражение лица, такое же шкодное.
— Пообещай, что не поднимешься туда один. Это важно, — выдохнула она ему в лицо, потому что он слишком наклонился к ней, потому что он…
Она ощутила отчаяние, когда шум дождя усилился. Она больше не могла ему сопротивляться, как не может сопротивляться сну, бодрствовавший несколько суток человек. Она растворилась в его струях, растворилась в прозрачной и такой живой ряби озера. Исчезла из мира. Совсем, как в ту ночь много лет назад.
13. Принимающий гостей (1)
Девушка исчезла не договорив, но Матвей еще несколько минут звал ее в освещаемом вспышками молний коридоре. Она не откликнулась. Не захотела. Или не смогла. Тогда он потянул на себя дверь. Слова Матвей не давал, да даже если бы и дал, это ничего не изменило бы. Если в доме есть кто-то или что-то, он предпочитал об этом знать.
Матвей перехватил поудобнее лом и стал медленно подниматься по скрипучим ступеням. Их оказалось двенадцать штук, не хватило одной до чертовой дюжины. Квадратный люк не имел крышки, и мужчина замер, не доходя до черного квадрата, а потом осторожно заглянул. Чертыхнулся и понял, что вместо лома следовало прихватить свечку, а еще лучше фонарик, что валялся в бардачке, хотя подойдет и тот, что встроен в телефон… Не успел он об этом подумать, как за спиной в коридоре зажегся свет.
— Пробки выбило, пробки вставило, — пробормотал мужчина, доставая из кармана аппарат. Сгущающуюся темноту люка прорезал тонкий луч света, и Матвей преодолел оставшиеся ступени и ступил на чердак.
Странно, но никто не бросился на него из темноты, никто не откусил голову. Чердак вообще оказался пуст. Абсолютно. Вот вы бывали на пустых чердаках? Матвей не бывал. Там всегда складировали всякий хлам, всегда стояли лыжи, а еще вероятнее, по паре лыж из разных комплектов. Там всегда стояли покрытые пылью коробки со старыми вещами, которые никто никогда не будет носить, а выбросить рука не поднимается. Он видел и сожженные кастрюли, и велосипеды без шин и цепей, стулья без сидений, исцарапанные столы и всегда, ну или почти всегда, кипы журналов, газет, книг. Прямо мечта пиромана и головная боль пожарников.