Но нельзя было даже рот раскрыть. Тому с детства её обучали, что жизнь женщины тесно с болями связана. И что много её с замужеством приходит. С мужем ляжешь — терпи, в родах — тоже терпи. Заболела — терпи. И если муж колотит — терпи.
— Боли что? Они вскоре закончатся, — приговаривала матушка, на ночь дочкины косы расчёсывая. — Зато жить будешь сытно и без работы тяжёлой. Будь хорошей женой мужу, Филечка. Будь опорой ему. И он тебя не оставит… И запомни, хорошая жена понапрасну не хнычет, не жалуется, — сказала мать и, будто нарочно, за волос дёрнула, да так, что Филька змейкой зашипела. — И от болей при муже не корчится, — наставительно закончила она поучение.
— Я к Параське давеча ходила, — поделилась Филька новостью. — Муж её сызнова поколотил… Скажешь, хорошо это? Даже к колодцу выйти не может…
— Нехорошо. Знать, сестра твоя сама виновата. Сызмальства меня не слушала. Вот и женой строптивою стала. Да и зачем ей к колодцу, коли муж ей сиротку-работницу в помощь нанял?
— Она ж дочь твоя, неужели не жалко? — сердцем Филька не принимала матушкиных уговоров.
— А ты не учи мать детей пестовать! — строго прикрикнула не старая ещё, но вечно уставшая женщина. Потом вздохнула и добавила примирительно. — С Параськиным мужем батюшка твой сладит… А вот до Турчанинова, случись что, не дотянется. Так что, брось эти глупости, Фелициата. А коль заест тебя барин, так лучше девок сенных за косы таскай. Глядишь и попустит.
«Не хочу я таскать никого», — упрямо подумала тогда Филька.
Но теперь, стоя перед аналоем и изнемогая от тесного облачения, она, пожалуй, не против была в кого-нибудь бросить тяжёлое…
Меж тем набившийся в церковь народ видел только то, что стояла невестушка прямо и улыбалась сквозь мелкие слёзки.
— Верно, от счастья плачет, — шептались по рядам старушки.
Народ тоже от духоты мучился. А уходить начальством было не велено. И хотя двери на улицу открыли, спасительный сквознячок доставался только дальним рядам прихожан. В эти дальние ряды попали и Алёнка с Авдеем, которые в церковь пришли к самому концу венчания. Народ к тому времени настолько смешался, что влюблённые стояли рядом, держась за руки, и никто не обращал на это внимания.
Наконец, церемония закончилась. И молодая жена прошествовала рядом с барином к выходу. Алёнка с Авдеем вышли заранее, чтобы иметь возможность осуществить задуманное. Пока молодожёны медленно пробирались к открытой по тёплому времени коляске, сквозь плотную толпу гостей, Алёнка во все глаза смотрела на жениха, которого видела впервые.
Алексей Фёдорович Турчанинов может и был 60-ти лет от роду, но дряхлым стариком не выглядел. Это был крепкий, статный мужчина среднего роста с крупными чертами лица. Его тёмные быстрые глаза, казалось, видели насквозь каждого. Двигался он, вопреки Алёнкиным ожиданиям, не как разленившийся от сытости и довольства кот. А как человек деятельный, предприимчивый. Говорил громко, коротко и по делу. И почему-то мало смеялся. Вроде бы свадьба у него, вокруг только и слышатся поздравления. А он будто на подписании делового соглашения. Спешно и по-простому жмёт руки, что друзьям своим и высшим чинам в камзолах, что начальникам мелкого пошиба, в зипунах летних и лаптях.