Сдав девочку Гане, Алёнка припустила домой.
Думать уже было не о чем. Кроме того, куда она серьги с горным хрусталём подевала. После визита под гору Алёнка их больше не видела. Но стресс заставил собраться и вспомнить все важные мелочи. А идти по горному зелёному коридору можно было, только имея при себе этот хрустальный хозяйкин артефакт.
Варвара уже, видимо, ушла, и в избушке стремительно темнело.
«Спасибо за тёмное зрение».
Алёнка глотнула воды из кадки и принялась заглядывать в каждый угол и каждую пустую посудину на полках. Серьги в итоге нашлись в сундуке, завёрнутые в розовое платье.
«Следовало догадаться», — ругнула себя Алёнка за проволочку. Быстро вдела серьги в уши и, вылетев из дома, побежала на вершину Думной горы.
Алёнка злилась — всё складывалось не по плану.
«По доброй воле не удалось ей меня получить, так она шантажировать вздумала — зеркала колотить, да рабочих пугать… Когда я теперь с Полозом увижусь? Как обратно буду из горы выбираться?..» Она сторонкой обходила поляны с кострами, зная, что если сейчас её увидит Авдей, ничего не получится, потому что он просто её не отпустит. Алёнка устала за день, но праведный гнев — ещё та движущая сила, и она довольно-таки быстро поднималась наверх.
«И не оставишь же всё… Даже если к Турчанинову пойду, вряд ли он поверит в обвал и отменит работы в горе. Потому что услышит об этом не от инженера немецкого, а от бывшей служанки, на которую зуб точит… В общем, выхода нет. Надо попробовать убедить Хозяйку, чтоб не рушила горы. Она же пять сотен лет о народе заботилась. Неужели всё зря? И надо ли злиться оттого, что под конец жизни проиграла и не получила желаемого?»
Наконец показался тот самый камень, который закрыл в то утро зелёный коридор, когда Алёнка на воздух выбралась.
— И что дальше? Пароля-то я не знаю… — Алёнка стояла и растеряно оглядывалась.
Внизу редкими огоньками светился Полевской, и новая способность позволяла рассмотреть каждый домик и каждый маленький силуэт человека на улице.
Возникла даже мыслишка вернуться…
Спуститься вниз до поляны, встретиться с Авдеем, взглянуть снова на ночные хороводы у дерева с лентами при свете костра. С облегчением подумать, что ей тоже не надо идти на реку и отпускать на воду венок. Поцеловаться с любимым и лечь спать под утро. И будь, что будет…
А утром придёт к ним заплаканная Стеша, и половина баб Полевского взвоет от горя волчицами…
— Я так не могу… Господи, боже! Как же я устала от этого выбора… — в ушах пребольно кольнуло. — Хозяйка! Впусти на порог! Я с добром и без всякого умысла злого! — проговорила Алёнка, как принято было в посёлке, если в гости заранее не звали, и приложила руку к шершавому холодному камню…