— Отвар — дело хорошее… — Никифор принял из Алёнкиных рук кружку и начал пить, не торопясь, осматривая домашнее убранство и детей. — И дело ты хорошее затеяла… Мы тут только и можем, что сироток по чужим семьям царским велением пристраивать. А если какая баба сдетной вдовой осталась, так сама себе мужика быстро ищет. Не то сразу ноги протянет… — хохотнул мужчина. — Изба-то, если не выкуплена, в казну отходит, а с ней и огород. А выкупить их единицы смогли. У остальных, может, дети хозяевами станут… Если повезёт… Да-а… такие дела… А ты вот… с отцовскими детьми возишься… Никак грехи свои искупить хочешь… — серые радужки впились в Алёнкино лицо, а самой ей стало не по себе.
«На что это он намекает?.. Что ему надо?.. Да ещё и при детях разговор завёл…»
— Молчишь? — повёл бровью Никифор Семёнович. — Молчи-и… да слушай внимательно… — угрожающе, но тихо прохрипел бородатый мужчина. — Был я давеча в крепости Екатерининской… по делам… не суть… В мыловаренную слободку заглядывал… После пожара там мало кто из старых доживает. Дак, я упорный, нашёл… И знаешь, что местные старожилы говорят?..
Алёнкино сердце ухало в грудной клетке, как отбойный молоток. Она поняла, к чему вёл Никифор. Варвара Степановна сама до сих пор боялась такого поворота. На одно они надеялись, что свидетелей не осталось.
— А говорят они вот что… При пожаре-то вся семья Васильевых погорела. Из-под угольев потом пять тел выволокли. Были у них две девки — племянницы Варвары. Были… Груша да Луша… Чуешь, чем пахнет?.. — Никифор мерзенько захихикал. — Приказчику нашему недосуг разбираться. А вот барину интере-есно будет… Барин наш завсегда готов новую девку в услужение взять… Сперва-то поучит плетьми. Лично. Чтоб не сбегала, да за вольную себя не выдавала. А потом и того…
Чего, «того», Алёнка уточнять не стала. Она сидела на лавке, ни жива, ни мертва, не зная, что сказать Никифору, чтобы не сделать ситуацию ещё хуже. И не понимая, за что её невзлюбил этот совершенно чужой человек! Ведь он специально выискивал, к чему придраться.
Никифор встал и тяжелыми шагами пошёл к выходу. У самой двери он обернулся:
— А сбежать отсюда не получится, даже не думай… Лучше плети и барский сапог, чем волчьи зубы… Подумай… — дверь, размахнувшись, хлопнула, а Алёнка вздрогнула от страха.
Остаток дня она досидела с детьми сама не своя.
И сказки на ум не шли.
Вечером Варвара выслушала Алёнкин рассказ и подтвердила, что племяшек её и вправду звали Лукерья и Агриппина.
— Знала я, что Никифор это дело так не оставит и начнёт выведывать. — Женщина помолилась иконе, пока Алёнка нервно толкла в ступе кусок каменой соли. — Ты одно запомни: в обиду тебя не дам. И найду, что барину ответить, коли будет разбирать он это дело.