— Ты мой глоток воды, Айола. Если я приду к тебе, я останусь в твоих покоях, если я поцелуя тебя, я не смогу не продолжить целовать тебя дальше. Твои губы манят меня, аромат твоего тела, белый ирис, который ты добавляешь в благовония, манит меня, как глоток воды путника в жаркий день. Мне легче не целовать тебя, чем потом оторваться от тебя… Понимаешь ли ты, насколько сердце моё слабо рядом с тобой? Знаешь ли ты, как я люблю тебя? Как Царицу ли или как жену свою и мать моего сына, наследника Дальних Земель. Если я прикоснусь к тебе сейчас… если губы мои коснутся губ твоих, знаешь ли ты, сколь много страданий принесёт мне желание моё, что сильнее голода и жажды во сто крат? Нет закона, запрещающего мужу ласкать жену свою, когда в чреве её ребёнок, Царица. Я сам не могу… невыносимо не призывать тебя каждую ночь… невозможно пить из тех кубков, когда уста твои познали родниковую воду, проще не знать и не пить эту воду вовсе.
— А воду? Воду спроси, муж мой. Возможно, воде легче, если её отпивают по глотку. Я сижу в своих покоях почти одна, рабыни не в счёт, мне разговаривать с ручным зверем или канарейкой? Я перечитала много книг, но не нашла ни одной, где указано, как расстёгивается женский пояс от платья. Я подружилась с сыновьями твоих советников и всадников. Уста мои тоскуют по поцелуям твоим, муж мой, я тоскую по тебе, тоскую каждую ночь… пока ты тут… Ведь ты же сильный муж, и ласк твоих должно хватать на всех, никто не должен быть обижен, так почему обижена жена твоя, словно она самая никудышная наложница? Это заставляет сердце моё болезненно сжиматься. Возможно, будь ты ласков со мной, как подобает мужу с женой своей, не шипели бы в сердце моём ползучие гады, не пускали бы яд по венам моим…
Младшая дочь Короля стояла очень близко к мужу своего Горотеону и не смела, впервые за продолжительное время, поднять на него глаза. Не от страха, от стыда. Тело её покрылось стыдом, щёки пылали, кончики ушей горели в пламени, а грудь вздымалась. Она почувствовала аромат тела, благовоние, которым чаще всего пользовался Горотеон, и судорожно втянула его носом, чувствуя одновременно слезы на своих щеках.
Следующее, что почувствовала младшая дочь Короля — что тело её прижато к телу мужа. Аккуратно, не надавливая, он держал Айолу на весу одной рукой и сцеловывал горячие слезы со щёк её, пока губы их не встретились, и Айола не услышала стоны, свой и мужа, и не почувствовала желание, острое, словно она не ела много дней, и жажду, острей которой не ощущала никогда. Её руки хватались за волосы цвета коры дуба, и рот принимал язык её мужа и Царя. Она стонала и выгибалась навстречу, когда оказалась среди подушек, и просила войти в неё, войти, войти, в нетерпении распахивая полы халата, словно они мешали ей дышать.