— Я? — младшая дочь Короля в удивлении смотрела на свой живот, он был такой же, как всегда. — Разве не должно чрево быть… большим?
В стране льна женщины не скрывали того, что чрево их носит младенца, Айола часто встречала таких женщин, простолюдинки и служанки занимаясь своими делами — работая или перебирая лён, — носили широкие платья, и сестра её рассказывала, что сельские женщины рожали прямо в поле, если там их застигал младенец. Она не встречала женщин, чьё чрево было бы настолько маленьким, как у неё…
— Младенец внутри тебя не больше фасолины, Айола. Если Главная Богиня будет благосклонна к нему… к нам, то он будет расти, и вместе с ним и твой живот, пока не придёт время рожать, и ты не разрешишься от бремени…
— Внутри меня младенец, подобный фасолине?! Какой же наследник из фасоли?
— Позже у него вырастут руки, ноги, всё, что полагается иметь человеку, Царица. Тебе не рассказывали ничего?
— Нет, кормилица рассказывает подобные вещи после совершения брака, до этого девушке нельзя обладать такими знаниями.
— Твоё чрево понесло, Царица, и сейчас, после того как ты поешь, но не через силу, чтобы не стало нехорошо… ты отправишься в храм Главной Богини, чтобы Верховная Жрица сказала твою и мою судьбу. Это всё, что тебе нужно знать сейчас.
— Она будет говорить со мной?
— Возможно, да, а возможно, нет, никто не может сказать заранее.
— Откуда мальчик знает, что Верховная Жрица ждёт меня?
— Это все знают, с ночи в Храме молятся за судьбу Царицы и наследника.
Горотеон смотрел, как Царицу Дальних Земель одевают в тёмное платье с широким поясом, украшенным лишь вышивкой в цвет этого же платья. Нижние платья были белые, как никогда, простого кроя, жемчуг не стали вплетать Айоле в волосы, а просто прикрыли их такой же темной мантильей, надев поверх корону, которая впилась в голову. Обувь ей принесли так же без вышивки и украшений, как и плащ с широким шапероном.
— Я люблю тебя, жена моя, — Горотеон сказал это тихо и проводил младшую дочь Короля до дверей дворца, дальше Царица прошла одна по дороге из шёлка. Только всадники стояли на протяжении её пути, ни единой живой души не было вокруг, казалось, даже птицы и городское зверье — кошки или крысы, — были напуганы песнями жриц Главной Богини, что лились из дверей храма на площадь и по улицам города.
Студёный и промозглый храм плохо освещался и был страшен для привыкшей к светлым храмам своей страны младшей дочери Короля. Вспыхнувшие свечи у подножья самой Главной Богини указали ей дорогу, жрицы издавали протяжные стоны и крики, похожие на карканье и агонию умирающих. Главная Богиня смотрела свысока, её протянутая вниз рука, в которой могла легко поместиться девушка, приводила в трепет.