— Я поняла. Подумаю, как можно использовать эту информацию, чтобы выудить у Теодора хоть что-то. А теперь ты не мог бы отправить меня в университет? Я на лекцию опаздываю.
Дарел улыбнулся, заметив, как напоследок я сладко потянулась в мягком и уютном гнездышке постели. Мужчина открыл портал в мою комнату, но, прежде, чем я в него вошла, остановил, мягко тронув за руку, и развернул к себе. В его глазах — беспокойство и даже страх.
— У тебя все в порядке, Эби?
— Я же просила…
— Прости, никак не могу привыкнуть к твоему новому образу, — он снял с меня иллюзию. — Элизабет.
— У меня все хорошо. И будет гораздо лучше, когда мы закроем это дело. Если его посадят, то по закону я смогу…
Заканчивать не пришлось. Барон утвердительно кивнул, и в моей душе поселилась надежда. Возможно, затею с университетом можно будет бросить, если мне удастся разобраться с Верховным князем. Улыбнувшись и получив огромный букет роз, поскольку себе он оставлять его категорически отказался, я шагнула в портал.
Вопреки моим надеждам на передышку, душ и спокойные сборы на последнюю лекцию, на которую я еще могу успеть, я получила очередной удар судьбы. Вместо того, чтобы изучать в теории основы расологии, я занялась ею на практике. В кресле, напротив кровати и прямо перед порталом, из которого я шагнула, восседал представитель расы архангелов — Кристиан Рейнгард.
— В ночной рубашке, с букетом роз и улыбкой. Из портала человека, которому позволено обращаться к тебе по имени, — холодные слова, произнесенные ледяным тоном способны заморозить все южное море.
— Это не то, о чем вы подумали, Господин Рейнгард, — растерялась я.
— Господин Рейнгард, — повторил мужчина. — Снова господин Рейнгард?
— Не вижу оснований обращаться к вам иным образом. Как не вижу оснований оправдываться. Даже если бы я действительно занималась тем, о чем вы подумали — вас это никак не касается, — бросив букет на кровать, заявила я.
— Долго еще ты собираешься отрицать очевидное? — рассердился он.
— Отрицать что? — почти крикнула я.
— Нас!
Как ни смешно, как ни больно было осознавать, но он прав. Мое сердце бьется куда чаще в его присутствии. Я вижу его в своих снах, от которых на душе становится сладостно нежно, а все мои выпады в его сторону лишь от невозможности сказать, что все, о чем я мечтаю — чтобы он прижал меня к себе и не отпускал. Я не могу себе объяснить причину этого притяжения. Не могу сказать, когда возникло это чувство, но прекрасно понимаю, если он уйдет — раз и навсегда, мое сердце будет навеки разбито. Да. Стоя посреди комнаты и глядя в его растерянные голубые глаза, самые прекрасные глаза на свете, я понимала, что бесконечно влюбилась. Слезы скатились из глаз против моей воли, потому что я понимала и другое — никаких «нас» быть не может. И не потому, что я в пять раз его моложе, не потому, что не ровня ему по положению, и даже не потому, что я адептка и, по сути, его подчиненная, нет. Тому, что у нас нет, и не может быть будущего, есть три вполне понятных объяснения. Первое — я его хранитель и не могу поставить судьбу империи под угрозу, дав волю чувствам. Он нужен императору, он нужен там — на фронте. Второе — Кариолла. А третье… третье — то, что мне не позволено больше любить. Нужно было оттолкнуть его. Оттолкнуть самым жестким образом, чтобы он раз и навсегда забыл ко мне дорогу, чтобы не терзал мое сердце, ведь я не железная. А его странное влечение ко мне — оно пройдет, ведь имеет магический характер. На это я и решила сделать упор.