Подруга вымучено улыбнулась, хоть ее глаза заблестели от сдерживаемых слез.
— Дома — мама, — отвечала она дрогнувшим голосом, — а ей без меня никак.
Странно. Я хоть и сирота, но отчего-то думала, что это детям без родителей «никак», а не наоборот. Этим домыслом поделилась с подругой. Та отвечала с кривой усмешкой:
— Оно, может, так и должно быть, но у нас всегда было не как у остальных. Мама из-за меня всего в жизни лишилась, причем дважды.
— Звучит так, будто ты дом дотла спалила… дважды, — прокомментировать я, намекая на огненные способности девушки.
— Если бы! — хмыкнула она, словно было что-то похуже пожарища. — В первый раз матери пришлось строить новую судьбу еще до моего рождения.
Гретта говорила вроде бы со мной, но смотрела в сторону и в мыслях своих, похоже, была далеко от этого мира. Я даже не решалась перебивать вопросами историю, которой, вероятно, подруга делилась с кем-то впервые.
Ее мать, будучи еще молоденькой деревенской простушкой, слюбилась с неким колдуном, от него и понесла. Благо, доброжелатели вразумили, что вместо желанной свадьбы ее ждет всеобщее порицание. А как ребенок на свет явится, его тотчас отберут. Ибо где видано, чтобы в глухих селениях магиков взращивали? Негоже это.
Беременной женщине пришлось враз оставить все, что она знала. Ни с кем не прощаясь, под покровом ночи она улизнула из родного дома и отправилась в ближайший большой город. Там и скрыться легче, и на жизнь заработать.
Несколько лет молодая женщина с дочкой на руках перебивалась как могла. Бралась за всякую работу, временами оставаясь без крыши над головой. Затем случилась удача: знатный господин взял ее к себе на службу, дабы приглядывала за городским имением. Стала мать Гретты зваться экономкой — как-никак статус, достойный уважения.
— Видишь, все наладилось, — обрадовалась я такому повороту истории, — а ты говоришь, жизнь сломала…
— Тогда нам и впрямь казалось, что мы поймали свое счастье, — припомнила рыжуха. — Жили тихо и размеренно, а мои способности никак себя не проявляли. Мы столь долго обитались в чужом доме, что я считала его родным. Хозяева бывали не часто. Они много путешествовали, но и когда возвращались, предпочитали останавливаться в загородном поместье. Так продолжалось, пока старшая дочь господина не вошла, как говорят, в брачный возраст. Вот тогда-то наше имение ожило. Няньки-кухарки, лакеи-возницы: понаехало народу, что не протолкнуться было в узких коридорах для слуг. Мне к тому времени уже исполнилось тринадцать, потому мама решила приставить меня к той самой девице на выданье. Я и рада была. У господской дочки и платья — загляденье, и рассказы о балах да ухажерах — не переслушать.