Там даже не пламя…
Адский пожар из чувств и воспоминаний. А когда я понимаю, что он смотрит на нас и мы идем в его сторону, хочу провалиться сквозь землю.
Я не хочу верить, что это реальность.
Максим брат Вадима.
Какая ирония!
А ведь я думала, что все забыто. Прошло два года. Нет ни боли, ни воспоминаний.
Не было.
До этого момента.
Сейчас все возобновляется и бьет по живой ране.
Мы подходим ближе. Я вижу, что он меня изучает. Смотрит с головы до ног и пытается… вспомнить?… он забыл?
А потом я вспоминаю, что перекрасила волосы.
И у меня другой цвет глаз.
Зеленый.
А раньше был голубой. И макияжа на мне столько, что я сама на себя не похожа.
И я понимаю, что он не узнает. Улавливает что-то знакомое, но не более.
И я выдыхаю. Не расслабляюсь, но мне чуть легче.
Я спокойно протягиваю ему руку, чтобы поздороваться. Он легко касается моей ладони и тянет ее вверх, чтобы поцеловать.
Я сама холодность!
Холодность!
Я убеждаю себя и мне действительно удается держать себя в руках. Хотя хочется завыть от того, насколько это приятно. Я так соскучилась по его касаниям. Я помнила о них первый год. Не могла забыть и скулила в подушку, потому что сама разрушила все.
Ради Машеньки. Все ради племянницы.
Он легко касается губами руки, оставляя на коже влажный след, а я просто стою, как статуя. Холодная и неприступная.
Я хочу так думать. Выдавливаю из себя учтивую улыбку и говорю:
— Приятно познакомиться, — у меня даже голос другой.
Я успокаиваюсь еще больше, когда понимаю, что он смотрит на меня с недоумением и вопросом. У нас однозначно есть общие черты с той Яной, которую он знает. Определенно.
Но сейчас я другая.
Я похудела на десяток килограмм и сейчас почти кожа и кости, хотя грудь и попа почти не изменились. У меня другая манера поведения, разговор. Я сама меняла себя настолько, чтобы не узнавать.
Нет меня, нет чувств.
Не было.
Они возвращаются вот в эту секунду. Я их чувствую. Снова ту же агонию, то же желание все вернуть, приехать в тот небольшой курортный город и найти его.
Попросить прощения и сказать, что я ошиблась.
Рассказать все и искать выход вместе.
Я одергиваю себя.
Тогда Машеньке еще не нужна была дорогая операция. Но она нужна сейчас. А еще я подумываю о том, что у Максима наверняка есть деньги.
И он не нищий художник, коим был два года назад. И эти мысли меня ужасают. Я все перевожу в деньги.
Знаю, что это ради ребенка, но на душе от этого не менее гадко.
— Как ты, братец? — Вадим пытается спросить с участием, но у него не получается.