— Давай поговорим, — едва слышно произносит она. — Давай расставим все точки над “i” и отпустим друг друга.
— Я тебя не держу, — ломаю ее мнение о том, что я пытаюсь ее вернуть и убеждаю себя, что это не так.
Мираж, не более.
Но я сам знаю, что это вранье.
Я не держу, но не отпущу точно.
Яна вздыхает и идет к машине, а я тяну сигарету все медленнее. На третью меня уже не хватит, а после двух и ее тона, от которого в душе селится полный раздрай, я нифига не успокоился.
Я кое-как беру себя в руки и залезаю на переднее сиденье, завожу машину, включаю навигатор и забиваю адрес. Яна отвернулась к окну и вовсе не смотрит в мою сторону. Я вижу, как она делает рваные вдохи и сжимает майку в кулаке, а потом водит пальцем по джинсам, ковыряя ткань.
Я всегда тонко чувствовал ее настроение.
Помню, как однажды она сидела у окна и задумчиво смотрела в даль. Я тогда сразу понял, что она расстроена и чем-то опечалена. Помню, как подошел тогда к ней и обнял за талию, притянул к себе и поцеловал в щеку, даря успокоение.
Она плакала в моих объятиях, ее тело содрогалось в конвульсиях, а я ее успокаивал, шептал теплые слова и пытался сделать так, чтобы не расстроить еще больше.
Я так и не узнал почему она плакала.
Я спрашивал, а она не отвечала, говоря, что просто нахлынуло. Я не верил, но не настаивал.
И сейчас эти воспоминания с головой накрывают меня. Я останавливаю машину неподалеку от проселочной дороги, куда мы уже успели доехать.
Боулинг-клуб находится за городом, и я не доезжаю к нему несколько километров.
Я хочу выйти, но Яна меня останавливает:
— Нет, пожалуйста. Давай поедем к нему, прошу. Он ждет, — почему мне кажется, что она боится? Что в ее глазах отчетливо читается страх…
— Ты любишь его? — спрашиваю прежде чем думаю.
Я не вижу в ее глазах безоговорочной любви.
И счастья там тоже не угадать.
Да и этот ее новый образ…
Ладно волосы. Кто не хочет попробовать новый цвет?
Но глаза. Я пытаюсь понять, почему она изменила их цвет и свои повадки.
Наверняка, день за днем ведет себя так, как нужно, как того требует случай.
Я даже представляю, как она оттачивает движения перед зеркалом.
Как ломает себя.
— Да, люблю, — в ее голосе ни единого намека на уверенность.
— Я тебе не верю, — я действительно перестаю сомневаться.
Забываю о том, что все эти два года считал ее зазнавшейся сукой. Я желаю докопаться до правды, понять, почему она ушла, что стало для этого спусковым рычагом. Той самой кнопкой невозврата. Что сподвигло ее уйти и ничего не сказать?