А вот Воронцов Женю знал плохо и не мог знать, что авансы на рабочем месте выдавать чревато. Оля вспомнила оторванное изголовье кровати, и поняла, что сейчас от виновника мокрого места не останется, если она не вмешается.
Женя тоже свои шансы оценивал трезво, несмотря на то, что выданный ему аванс, наверняка, был употреблен до дна и без закуски, приступом геройства Женя не страдал. В запачканном сажей фартуке опасливо попятился, когда Воронцов медленно двинулся на него, сжимая кулаки.
На выручку пришел отработанный крик, от которого в парках даже белочки валились с деревьев:
— А НУ ВСЕМ СТОЯТЬ!
Половина коллектива аж пригнулась.
Впечатлительная Яна трижды перекрестилась. Вовчик сглотнул. Женя просто замер, схватившись для устойчивости за стену.
Воронцов сжал кулаки так, что побелели костяшки.
Секунда, две, и морок спал.
— Ольга Константиновна! Как мы рады! Ольга Константиновна!
Они хлынули к ней, как дети в детском саду льнут к родителям. Окружили, глядя преданными глазами, в которых читалось, как в том нецензурном анекдоте про цирк и обезьяну: «Вы бы знали, как тут нас … бьют».
Оля запоздало поняла, что не стоило вот так, при новом боссе, демонстрировать, насколько коллектив любит ее, тогда как его — нет.
Воронцов прочистил горло. Оля встретилась с его тяжелым и в то же время удивленным взглядом.
Нужно было срочно показать, что именно он здесь все еще главный, а не она. Неправильно, когда коллектив ни во что не ставит босса. Оля хорошо почувствовала это на себе, когда в восемнадцать лет вдруг оказалась у руля.
Она тоже откашлялась, и тихим, совсем не похожим голосом сказала:
— Здравствуйте, Алексей Сергеевич.
— Тоже пришли получить расчет, Ольга Константиновна? — встряла Яна.
— Можно сказать и так. — Под взглядом Воронцова она совершенно терялась. — Ладно, я рада, что никто не пострадал. И… наверное, пойду.
Оля попятилась, но Воронцов в два шага настиг ее и успел подхватить за локоть. Дома ей приходилось задирать голову, чтобы взглянуть в лицо Воронцову, но сейчас из-за каблуков они были почти на равных.
— Возвращайтесь в клуб, — бросил он, и коллектив тут же словно ветром сдуло.
Его хватка стала еще чувствительней. Наверняка, останутся синяки. А ведь с ее бедер только-только сошли следы после той ночи.
Несмотря на то, что его одежда насквозь пропахла дымом, вблизи Оля все равно чувствовала его собственный, терпкий запах его кожи. Нужно всего-то склонить голову, чуть подавшись вперед, и можно провести губами по обнаженной шее, едва касаясь щекой ворота рубашки, и даже лизнуть кончиком языка, или прикусить зубами. Нетрудно себе представить, какой будет шок у работников и у самого Воронцова, когда она при всех станет изображать вампира.