Сейчас от бешенства ему хотелось что-нибудь расколотить, сокрушить, куда-нибудь свои кулаки всадить или в кого-нибудь, вернее, он знал в кого.
Но надо сдержаться, иначе она закроется в свою раковину, потом не достанешь. Он должен ее выслушать, нужно пережить с ней эту гадость и освободить ее душу от гнета не своей вины.
Приложив ладони к ее лицу, он осторожно вытер слезинки, указательным пальцем провел по носу, легонько ткнув в кончик.
— Ну — ка выше нос! Ты мне все сейчас расскажешь, и мы забудем об этом. Договорились? — Хотя он понимал, что Влада хочет не просто рассказать, а именно оправдаться. Не каждая девушка носит татуировку «Собственность г-на Угличского». Единственное, чем он мог облегчить ее моральные терзания — это показать ей свое твердое желание защитить. Хотя его постоянно преследовало и другое твердое желание, которое временами от паха простреливало чуть ли не в мозг. Вот и сейчас нужно прижимать ее к себе, а показывать возбуждение совершенно недопустимо. Как ни крути, от любого контакта с ее телом, его член норовил подняться по стойке «смирно». Сцепив зубы, он сел на кровать и снова усадил к себе на коленки, практически целомудренно поглаживая по спине.
— Мы пошли на новогодний корпоратив к. мужу на работу. На мне было длинное платье с открытыми плечами. Ему не понравилось, что все на меня глазели и приглашали танцевать. Дома он устроил мне проверку на прочность. Обвинил меня в том, что я распускаю хвост перед чужими мужиками, провоцирую, веду себя как. проститутка. И он не удивится, если я загуляю с кем — нибудь. В общем, обрисовал мой моральный облик так, что мне самой стало гадко от себя. Мне пришлось извиняться, но он не реагировал. Я плакала, мне было обидно, что он не слышит меня. И я не знала, как убедить, что у меня ничего такого и в мыслях не было. Тогда он соизволил заговорить и сказал, что готов простить, если я докажу ему свою преданность. Я, конечно, согласилась — быть виноватой — это не выносимо. И он тут же нашел мастера, который приехал на дом и сделал татуировку. Причем, я была настолько расстроена и подавлена, что даже не спросила, что именно я буду всю жизнь носить. А мастеру он показал на бумажке. — Все это Влада выпалила на одном дыхании, будто эта тайна жгла ее изнутри. Ее речь прерывалась всхлипываниями. И у Дорохова самого не раз перехватывало дыхание.
— Какой же ты несмышленыш еще! Удивительно просто. Тот, кто настойчиво доказывает, что ты в чем — то согрешила, не справедливости добивается и не доказательств твоей непричастности, а просто насаждает чувство вины. Чтобы наслаждаться вкусом власти, — начал было умничать Дим, но вовремя опомнился. Девочка нуждалась просто в поддержке, а никак не в нравоучениях. Он прошелся легкими поцелуями по ее лицу, избегая губ. Влада, расценившая это как брезгливость, напряглась. Все? Он больше не хочет быть с ней? Она запаниковала, но Дим, каким-то сверхчутьем угадывавший ее мысли, поспешил исправиться. Он прижался к ее обиженно дрогнувшему рту, так же аккуратно поцеловал и крепче притянул за талию.