— Как вам удалось это найти? — не поднимая головы, пораженный, тихо спросил Коста.
— Упорство и, конечно… монетки!.. В карман архивариуса! — улыбнулся Прозрителев. — Посмотрим, как попляшет теперь этот хвастун в рясе.
— Вы про отца Эрастова?
— Конечно! И подумать только, что именно ему поручено освящать памятник! Читайте вот тут, — он открыл страницу, аккуратно заложенную бумажкой. — «Духовный отец»… Мало того, что отказался участвовать в погребении поэта… Вот его донесение- смотрите.
Коста прочел и поднял голову.
— Вот оно что! Прав отец Александр: сыщик в рясе возглавляет духовенство области.
— Какая низость! — брезгливо покачал головой Прозрителев. — Но от нас теперь зависит сделать так, чтобы подлость Эрастова стала всем известной. Мы обязаны обнародовать ее!
— Это сложно! — с сомнением ответил Коста. — Ведь опубликовать документ нам никто не позволит, — так? Огласить его на открытии памятника тоже вряд ли удастся, — начальник области едет сюда неспроста.
— Это все верно! — согласился Прозрителев. — Генерал заранее в бешенстве, — к чему, мол, такие сборища? На всякий непредвиденный случай в Пятигорск стянуты наряды полицейских из других городов. Так-то, Константин Леванович! Но не сидеть же нам сложа руки!
— Подумаем, — сказал Коста, вставая. — Подумаем, как сорвать маску с Эрастова. Ведь они даже мертвых боятся, — задумчиво добавил он, вспомнив похороны Тургенева. — И, вероятно, не без оснований… Вот нечто в этом роде я, пожалуй, и скажу завтра от имени своих земляков…
Он увидел ее в полутьме гостиничного коридора и не сразу узнал. Может, потому, что не ожидал встретить? Или потому, что она так изменилась за эти несколько месяцев? Из милой девочки, немного угловатой, как все подростки, Анна Цаликова вдруг превратилась в высокую, стройную девушку с плавными движениями, мягкими жестами.
— Здравствуйте, Анюта… Анна Александровна, — поправился Коста и, не зная, что же сказать ей в эту первую минуту, попытался пошутить, — Кажется, весь Владикавказ переселился сюда, в гостиницу. Отец тоже здесь?
— Да, он в номере, — ответила Анна. — Вы будете завтра выступать? Читать стихи, да? — вдруг с детским любопытством спросила она.
Коста улыбнулся.
— Буду! — подтвердил он. — Но утро хочу встретить возле домика, где провел свои последние дни Лермонтов. Не согласитесь ли составить мне компанию? — Он выжидающе посмотрел на Анну.
— Не знаю… Что скажет отец… — вспыхнув, ответила Анна.
Керосиновые лампы горели по стенам, наполняя коридор неверным колеблющимся светом. Тени пробегали по лицу Анны, и оно казалось от этого таинственным и незнакомо красивым.