Быстро ликвидировать все! Печатную машину и стереотипный станок — в ящики. Ящики, под видом токарных станков, — на хранение в склад пароходного общества «Надежда»! Квитанцию на предъявителя. Шрифты — в пакеты и через помощника машиниста Виктора Бакрадзе — на станцию Аджикабул, к знакомому кладовщику. И в дорогу! По русским и малороссийским городам в Самару и, быть может, за границу!
Все оказалось не так, как он предполагал. Попытка организовать нелегальную типографию в промышленном городе не удалась. Жандармы свирепствовали всюду. Кое-где рабочие разошлись с интеллигентами, сторонились их, обвиняя в частых провалах. Но главная беда состояла в другом: кроме искряков действовали различные не связанные между собой союзы и группы; доходило до того, что в некоторых городах имелось по две-три группы разных направлений — одна исповедовала экономизм, другая все еще проповедовала террор, третья колебалась между «Искрой», экономизмом и социал-революционерами. Группы не ладили, не согласовывали своих действий, и если одна организовывала демонстрацию, две другие старались сорвать ее. В иных губернских городах комитеты верили, что успеха можно добиться разрозненными силами, хотели иметь не общероссийскую газету, а свою — в каждой губернии, в каждом уезде. Это напоминало поведение удельных князьков при объединении русского государства. Ладо чуть не побили, когда он сказал это. Представители группы «Южный рабочий» — они выпускали свою газету и были заинтересованы в типографии — брались помочь, если «Нина» будет подчиняться им, а не «Искре». Подобное требование он уже слышал — «Нина» тогда только создавалась, и члены Тифлисской организации соглашались выделить из партийных средств 150 рублей при условии полного подчинения «Нины» Тифлисскому, а не Бакинскому комитету. В тот раз он ответил, что обойдется сам, с помощью рабочих. Теперь он привел острую грузинскую поговорку: «Я буду первым и самым главным! — закричал поросенок. Визг его был услышан, и повар зажарил поросенка первым». В организациях часто ссорились, многие претендовали на роль руководителя. Ладо начинал сомневаться в искренности революционеров такого пошиба.
Расстроенный и рассерженный, он решил прощупать почву в глухой провинции. Надежда на дремлющую глубинку пропала очень скоро, хотя он упрямо и долго искал подходящее место. В маленьких городках каждый человек на примете, тем более с такой резко выраженной кавказской внешностью. Приезжим интересовались, о нем болтали все обыватели, все изнывающие от безделья и жирных пирогов кумушки…