(В прекрасной работе Питера Хульме «Колониальные встречи» подробно исследуются эти ситуации.*) Это мера того, насколько острым стал этот вопрос об «инаугурационных фигурах» и что теперь практически невозможно сказать что-либо попросту о каждом из них. Назвать весь этот пыл переинтерпретаций наивным, мстительным или оскорбительным было бы, как мне кажется, неверно. Впервые в западной культуре невозможно отрицать или замалчивать нашествие не-европейских художников и ученых. Такие интервенции — не только неотъемлемая часть политического движения, они так или иначе
успешно направляют это движение в воображение, интеллектуальную и метафорическую энергию, по-новому воспринимающую и осознающую территорию, общую для белых и не-белых. То, что туземцы
* Huhne Peter. Colonial Encounters: Europe and the Native Caribbean, 1492—1797. London: Methuen, 1986.
предъявляют какие-то претензии на эту территорию, для многих западных людей — неслыханная наглость, реально вернуть им владение для них совершенно немыслимо.
Ядро карибской «Бури» («Une Tempête») Эме Се-зэра — вовсе не ресентимент, но страстный спор с Шекспиром за право представлять Карибы. Такой спор — часть более мощных попыток найти основу интегральной идентичности, отличной от идентичности прежней, зависимой и вторичной. Калибан, согласно Джорджу Ламмингу (George Lamming), — «это [некто] исключенный, тот, кто навеки ниже всякой возможности ... Его воспринимают как недоразумение, как такой род существования, который можно присваивать или использовать для целей развития кого-то другого».* Если это так, то следует показать, что у Калибана есть история, которую можно воспринимать как его собственную, как результат его, Калибана, усилий. Согласно Ламмингу, мы должны «разрушить прежний миф Просперо», «заново именовав язык». Но такое невозможно «до тех пор, пока мы представляем язык как результат человеческих усилий, до тех пор, пока мы не сделаем доступными для каждого плоды определенных усилий людей, которых все еще считают несчастными потомками безъязыких и уродливых рабов».**
Позиция Ламминга состоит в том, что, если решающее значение имеет именно идентичность, то просто заявить иную идентичность уже недостаточно. Главное — суметь понять, что Калибан обладает историей, способной к развитию, составляющей часть процесса работы, роста и взросления, на что прежде имели право только европейцы. Каждая но-
* Lamming George. The Pleasures of Exile. London: Allison & Busby, 1984. P. 10.
** Ibid. P. 119.
вая американская версия «Бури» потому является локальной версией старой великой истории, воодушевленной и преобразованной давлением разворачивающейся политической и культурной истории. Кубинский критик Роберто Фернандес Ретамар отмечает, что для современных латиноамериканцев и карибцев именно Калибан с его причудливой и непредсказуемой смесью черт, а вовсе не Ариэль, выступает главным символом гибридности. Еще более это верно для креолов, или