в новой Америке.*
То, что Ретамар отдает предпочтение Калибану перед Ариэлем, говорит об исключительно важных идеологических спорах в самом сердце культурных усилий по деколонизации, действий по восстановлению сообщества независимых наций-государств. Сопротивление и деколонизация, как я их рассматриваю здесь, продолжают действовать и после того, как национализм исчерпал себя. Эти дебаты проявляются и в работе Нгуги «Деколонизация ума» (1986), которая фиксирует его прощание с англичанами, равно как и попытку развивать дело освобождения за счет более глубокого освоения африканского языка и литературы.** Аналогичные попытки присутствуют в книге Барбары Харлоу «Литература сопротивления» (1987), чья цель состоит в том, чтобы использовать средства современной литературной теории для раскрытия «литературного продукта геополитической сферы, который стоит в оппози-
* Retamar Roberto Fernandez. Caliban and Other Essays, trans. Edward Baker. Minneapolis: University of Minnesota Press, 1989. P. 14. См. в качестве итога: Cartelli Thomas. Prospéra in Africa: The Tempest as Colonialist Text and Pretext // Shakespeare Reproduced: The Text in History and Ideology / Eds Jean E. Howard and Marion F. O'Connor. London: Methuen, 1987. P. 99—115.
** Ngugi wa Thiongo. Decolonising the Mind: The Politics of Language in African Literature. London: James Curry, 1986.
ции к социальной и политической организации, в пределах которой эти теории существуют и на которую они реагируют».*
Основная форма дебатов самым непосредственным образом транслируется в ряд альтернатив, вытекающих из выбора Ариэль—Калибан, чья история в Латинской Америке — дело особое и нерядовое, но пригодное также и для других областей. Дискуссия в Латинской Америке (в которой принимают участие Ретамар, Хосе Энрике Родо и Хосе Марти) — это в действительности ответ на вопрос, как культура может отстоять свою независимость на фоне того, как представляет прошлое империализм? Один путь — поступить так, как Ариэль, т. е. стать добровольным слугой Просперо. Ариэль услужливо выполняет то, что ему говорят, и затем, получив свободу, возвращается в свою туземную стихию. Это своего рода туземец-буржуа, которого не смущает сотрудничество с Просперо. Второй путь — поступить так, как Калибан: осознать и признать нечистоту своей крови в прошлом, не отказываясь при этом от развития в будущем. Третий путь — это быть Калибаном, который сбрасывает с себя свою нынешнюю рабскую зависимость и физическое уродство через раскрытие своего сущностного, доколониального Я.