Рука пригнула меня еще ниже — так, что почти положила щекой на твердый, рельефный живот с той самой умопомрачительной полоской курчавых волос, на которую я засмотрелась ранее. Крепко прижав мою нависающую в такой позе грудь к эрегированному члену мужчины.
Изобретательный, гад!
Побрыкавшись пару секунд, я поняла, что все бесполезно, и постаралась расслабиться, от скуки принявшись считать толчки, сопровождаемые короткими, матершинными ругательствами и хриплыми стонами.
А через секунд десять продолжила считать, но уже по другой причине — сбить вдруг накатившее возбуждение. Потому что если Донской почувствует, что соски мои вдруг затвердели от трения о его вспотевший живот, об эти замечательные, напряженные «кубики», я этого точно не переживу…
Хорошо, что ему было не до этого.
— Сожми… сожми грудь руками… — по тому, как изменился его голос, я поняла, что уже скоро. И сделала то, что он приказывал — просто, чтобы это скорее закончилось. — Ох, твою ж мать…
Сдавленно замычав, Донской толкнулся финальные пару толчков, доставая мне до самого подбородка, и кончил во второй за сегодня раз, полностью залив мне грудь со вздернутым наверх лифчиком.
Внезапно ослабев, я распласталась по его телу, вздрагивая и пытаясь успокоить разгорающийся жар внизу живота.
Пару минут стояла тишина, нарушаемая лишь нашим тяжелым дыханием. Словно успокаивая, он перебирал мои волосы — уже не давя рукой, просто гладя меня по голове, как хорошего, послушного щенка. Довольный и, наконец, (вроде бы!) удовлетворенный.
А потом, словно издалека, пробивающееся сквозь бурю крови в ушах, я услышала самое страшное за сегодняшний день.
Настойчивый, но пока еще вежливый и аккуратный, стук в дверь.
— Матвей Александрович! Вы сильно заняты? — осторожный голос секретарши говорил, казалось в самую замочную скважину. Не исключено, что глаза секретарши были там же.
— Очень занят! — неожиданно бодрым голосом ответил декан, одной рукой пытаясь заправиться и застегнуть рубашку.
Я отбежала от него, схватил с пола свой джемпер и заметалась в поисках чего-нибудь вроде салфеток. Нашла и кинулась вытирать следы нашего безумия.
Потом принялась помогать Донскому освободиться, за что тут же была схвачена за задницу, и помощь закончилась втискиванием меня в полуголый торс Матвея Александровича. Рот мой снова атаковали, грудь мяли свободной рукой…
Боже, он сейчас опять возбудится…
— Матвей Александрович! — от двери снова позвали.
— Занят! — рявкнул он, задирая мою ногу себе на бедро и тяжело дыша в шею.
Нет, мы так далеко не уйдем… Мозги опять поплыли, под толкающейся в меня ширинкой выростал объемистый бугор.