— И чего теперь? — клацая зубами, поинтересовался основательно продрогший парень.
— Теперь через поле и бегом. Пока их величество петлю сделает, успеть должны.
Волку промеж подсолнухов бежать было проще. А вот юноша мало того, что распугивал воробьев, так ещё и с завидной регулярностью врезался лбом в подсолнечные шапки, отчего сбивался с курса и норовил заблудиться. Серому приходилось сбрасывать темп. И ждать, пока незадачливый молодой человек не вернётся на правильный курс. Но успели.
— Ложись и сделай вид, что тебе плохо.
Изрядно запыхавшийся подопечный, тяжело дыша, рухнул прямо посреди дороги. А спустя пару минут подняв клубы пыли, мимо пролетела королевская карета.
— Там человек лежал на дороге, ваше величество, — уведомила своего супруга королева.
— У нас в королевстве бывает, — все так же отстраненно отозвался король.
— Ему, возможно, помощь нужна.
— Ага, — согласился король. — Возможно, нужна.
— Что за хуйня? — возмущенно спросил Волк вслед облакам пыли, поднятым каретой.
— Что, прости, волшебный зверь?
Волк открыл было пасть, чтобы объяснить значение незнакомого юноше слова, но представив себе, сколько вариаций и значений у ругательства на самом деле, просто махнул лапой.
— Проехали.
— Ага, — согласился юноша понуро. — И не остановились даже. Может, стоит обратить внимание на знаки судьбы, сдаться на ее милость и влачить существование в образе бродяги? Жалостливых людей немало. Кто-то краюху хлеба подаст, кто-то монеткой медной снизойдет одарить, а кто и на хмельное расщедрится… — размышлял парень вслух.
— Философ… — пробормотал Волк, — кто ж такому подаст? — задумался на мгновение: — Хмельное, говоришь? Никаких «сдаться на милость судьбы»! Русские не сдаются! За мной!
И они снова побежали через подсолнечное поле.
— Я хозяина забегаловки отвлеку, — рассказывал Волк на ходу, — а ты бутылки побьешь. Да чтоб все…
Карета и в этот раз пролетела бы мимо, если бы не винный дух, весьма навязчивым облаком висящий не только вокруг корчмы, но и вдоль всего тракта на расстояние метров, наверное, пятисот в обе стороны.
— Тормози! — взвизгнул король кучеру.
Экипаж плавно сбавил ход и остановился прямо напротив трактира.
— Чем пахнет? — поинтересовался государь, не сбавив градуса меланхолии в интонациях.
Вышел из экипажа и потянул носом.
— Неужто самогоном? Добротен ли? — и, обращаясь к кучеру: — Жак, а ну-ка, пойдем-ка со мной!
— Не могу, ваше величество, правлю я…
— Вот те раз! — к солирующей в голосе короля меланхолии прибавилась басовая партия негодования. — Ты кому отказываешь? Королю?! Тебя завтра ни в одной конюшне королевства лопаты не доверят навоз выносить, не то что править… Кстати! Править! — Король нахмурился, оценивая второе значение слова. — Ты на что намекаешь, крестьянин? Правлю здесь — Я!