Она заколотила ногами, стараясь вывернуться, и Глеб молча удерживал ее некоторое время
— до тех пор, пока у нее не иссякли силы, и пока она не замерла, тяжело дыша, уткнувшись потным лбом в мягкую обивку.
— Подумал, — как только стихли ее протестующие крики, как ни в чем не бывало, ответил Глеб, все так же бессовестно и развратно поглаживая ее ягодицы. Его возбужденный горячий член скользнул по ее мокрым половым губам, и Ольга яростно вильнула задом, не позволяя ему проникнуть в свое тело. — Представь, какие мгновения я пережил? Я думал, — вкрадчиво произнес Глеб, жестко ухватив сопротивляющуюся, брыкающуюся Ольгу и с силой нажимая членом на мокрый вход в ее тело, — что сойду с ума.
Она вскрикнула и замерла, чувствуя, как его плоть проникает в ее — туго, невероятно чувствительно, на грани боли. Глеб склонился на ней, запустил руку меж ее дрожащих ног и настойчиво потеребил клитор, отчего лоно девушки стало еще уже, еще плотнее обхватило его член, и Ольга забилась под ним, сходя с ума от чересчур острых ощущений.
— Я думал, — продолжил Глеб, жестко толкаясь в ее узкое жаркое тело и выбивая новый вскрик из ее груди, — что лучше сдохнуть, чем жить вот так — зная, что любимая женщина предала.
— Но не было же, не было ничего, — задыхаясь, выкрикивала Ольга. Толчки в ее тело стали чаще, Глеб нещадно вколачивался в ее тело, и Ольга вопила, сходя с ума от этой нещадной ласки.
— Я знаю, — почти ласково ответил Глеб. — А если б ты о нем мне сказала сразу, я б его вышиб, и он бы не смог напакостить. И не было бы этого сумасшествия, бессонных ночей… Я ведь чуть не потерял тебя, — Глеб, словно мстя, толкнулся в ее тело особенно резко, сильно, прижавшись к ее дрожащей спине всем телом, и Ольга изогнулась, плотно прижимаясь ягодицами к его паху, закинула голову, позволяя себя целовать, чувствуя, как его пальцы ложатся на ее дрожащее горло, словно пытаясь уловить, почувствовать каждый, даже самый тихий вскрик.
— Три чертовых дня я сходил с ума. Три дня. Три дня я думал, что ты не моя, и никогда моей не будешь. Три дня. И вот за это я сейчас тебя выдеру.
Глеб целовал ее запрокинутое лицо долго, жадно, чуть толкаясь в ее тело, позволив, наконец, своей страсти и своему желанию реализоваться. Он проник в ее тело максимально глубоко, едва не задохнувшись от обжигающего удовольствия, которое приносило ему упругое сопротивление ее плоти. Его движения были неспешны и несильны, но для Ольги каждый толчок был сумасшествием, от которого яркие вспышки загорались перед глазами. Его пальцы по-прежнему лежали на ее задыхающемся горле, из которого рвались стоны, крики и плач, Ольга сходила с ума, нанизанная на жесткий член Глеба. Она почти не осознавала себя, ее состояние балансировало на грани обморока, мир растворился в удовольствии. Стараясь погасить его, прийти в себя, Ольга часто и горячо дышала, втягивала прохладный воздух. Но Глеб начинал двигаться чаще, массируя какие-то очень чувствительные точки в глубине ее тела, и сознание снова уплывало от Ольги, которая не осознавала даже, что кричит и с рычанием выдыхает рваным короткими всхлипами свое удовольствие. Его рука легла на ее ягодицы, чуть прижала анальную пробку, отчего ощущения девушки сделались еще более невыносимыми, и Ольга зарычала и зажмурилась, чтобы не видеть пляшущие перед глазами звезды. Казалось, вес мир исчез, и не существует ничего, кроме бесконечного неспешного удовольствия, терзающего ее тело. Наслаждение и возбуждение тяжелым теплом наливали ее тело, Ольга напрягала бедра, подтягивала живот, стараясь отодвинуть оргазм, которого подспудно боялась — ведь если так сильны ее ощущения сейчас, то какова же будет развязка? Ее тело стало горячим и влажным, она дрожала, сжимаясь как от сильнейшей боли, и оргазм настиг ее, стоило только совсем ненадолго расслабиться.