— Госпожа Джонсон?
Она по голосу поняла, что она мне нужна. Может быть, ей хватило одного отчаянного брошенного на нее взгляда. Более того, она знала, что должна сделать.
— Не смейте трогать Джонни! Каждая берет ногу соседки и накладывает фиксирующую повязку! Я приду, я проверю! И никто не уходит из класса до моего возвращения! — Говоря это, она копалась в ящике, стоящем возле кафедры. Она была умница, она взяла бинт и какую-то склянку с препаратом или снадобьем, потом слезла с кафедры, кряхтя, продолжая наставлять девочек: — Фиксация должна быть точно такой, как я показывала! Не нарушая кровообращения, не позволяя конечности двигаться! Идем, Стефани, детка, сейчас мы заделаем нашего Фила. Вот криворукий, слов не находится. Отрежет себе что-нибудь с концами.
Я закрыла за ней дверь класса и указала на дверь комнатки Арчи. Госпожа Джонсон подслеповато прищурилась, я помотала головой.
— Он умер уже давно. Может быть, ночью.
Не давая мне никаких комментариев, госпожа Джонсон кивнула и решительно шагнула в комнатку. В глубине души я надеялась, что она накричит на меня — зря прервала занятие, на Арчи — напугал меня, но… я понимала, насколько никчемна эта надежда. Мертвых я видела только на похоронах, подходила прощаться перед тем, как огонь беспощадно охватывал тело, и опять же — но, но, но, — я могла отличить живого человека от неживого. Каждый мог отличить.
Госпожа Джонсон от подобных переживаний была далека. Она что-то делала возле Арчи, без суеты, четко и ровно, и все же то, что она делала, было не помощью лекарницы. Потом она обернулась ко мне.
— Найди директора. Срочно.
Голос сухой, отрывистый, тон, не допускающий ослушания. Скажи она мне это иначе, я впала бы в истерику, но я даже не побежала вниз — пошла, зная, что никто не должен сейчас ничего заподозрить, если меня увидит.
Что же произошло?
Лэнгли был у себя и сидел над журналами. Вид у него был такой удрученный, что против воли я улыбнулась, а когда он поднял голову и я увидела его полные беспомощной растерянности глаза, губы дрогнули снова — и тут же я облизала их, мгновенно пересохшие.
— Господин директор, сэр… У нас снова несчастье.
Наши взгляды встретились. Сперва мне показалось — Лэнгли хочет задать мне массу вопросов и в замешательстве, с какого начать, но я ошиблась. Он знал, о чем спрашивать.
— Кто? Кто знает об этом, кроме вас?
Я не успела ответить, как он уже вышел из кабинета. Мой ответ прозвучал бы ему в спину, а значит, его могли услышать не те, кто должен, и я нагнала Лэнгли уже в коридоре. Наверное, смотрелось смешно, он шагал широко, мне приходилось почти бежать.