Домой он приехал ночью, на такси. Его встретила пустота. Жизель так и не вернулась. Неужели именно сейчас, потные похотливые руки мудака ласкают ее роскошное тело. А она стонет под ним! Нет, это выше его сил. Художник ударил кулаком в стену, потом еще раз, и еще. Остановился, только когда обе руки полностью покрылись кровью. Боли физической он не чувствовал, только отчаяние, разрывающее его душу на клочки.
Почему он не прекратил все там? Как мог ее отпустить? Ведьма! Он одурманен, отравлен ее чарами! Надо это прекращать. Взять себя в руки, и пусть выкладывает о себе все, от начала и до конца!
Утро встретило его головной болью, и запахом Жизель на постели. Дрянь! Даже сейчас ее дух продолжал витать в воздухе. Она пропитала собой его жизнь. Лучше бы он и дальше был верен своей музе. Пусть приходила бы во снах. Чем вот так страдать наяву. Неопределенность. Ожидание. Все это убивало, истощало его силы.
Арман побежал в душ. Надо скорее покинуть квартиру, где все напоминает о ней. А еще он олух надеялся, что гулящая предательница будет ждать его в академии. Еще никогда он так не спешил на работу. В глазах, мыслях только она.
Только вместо Жизель в академии его ждала Габи и новое потрясение. Арман даже подумал, что подруга стала предвестником дурных вестей. Она стояла рядом с Морисом, в стороне столпились другие преподаватели, лица у всех перепуганные, даже Фабьен побледнел и вместо привычной улыбки его губы подрагивали.
— Добрый день, — Арман постарался придать лицу нейтральное выражение. — Что стряслось?
— Это ужасно! — раздался всхлип Селесты. Женщина прикрыла ладонью ярко красные губы, а глаза ее при этом расширились от ужаса.
— Что? — художник обвел взглядом своих коллег.
— Пусть госпожа детектив вам объяснит. С меня хватит! — Морис зло посмотрел на Габи и скрипнул зубами. — Я приложу все усилия, чтобы прекратить этот беспредел. Новости уже просочились в прессу! — он повернулся и направился в сторону своего кабинета.
Подруга же сверкнув глазами, поманила его пальцем, повернулась и пошла по коридору. Арман последовал за ней, догадываясь о причине переполоха в академии. Когда Габи открыла дверь аудитории, где не так давно нашли Лотера. Художник с содроганием в сердце задал себе вопрос: «Кто следующий?».
Переступив порог, он ощутил запах смерти, а когда перевел взгляд в дальний угол, глаза его расширились от ужаса. Нет, без содрогания, смотреть на это было невозможно!
— Кто… это? — его голос прозвучал жалко, хрипло.
— А ты подойди, посмотри, — Габи была спокойна, и в то же время, ее поза, взгляд, интонации, говорили об обиде, злости, отчужденности. Это было личное. Их разлад. Нечто разломалось между ними, треснуло. И Арман отчетливо осознал, что разбитую чашу больше не склеить. — Ну же, смелее. Или ты не мужик, не зверь? — он злорадно ухмыльнулась.