Мне правда легчает.
Киваю, а мама выдыхает. Этот долгий спитч ей явно дался тяжко, она протягивает руку и гладит меня по щеке, ещё что-то обдумывая.
— Меня Павел на дачу позвал, он тут прикупил себе что — то «исключительное», — мягко шепчет. — Поехали? — с милой убедительностью. — На пару дней. Отвлечёмся. Ты сменишь обстановку. Мозгами проветришься. Между прочим, Паша будет не один, его сын и племянник. Можешь девчонок взять. И мне не так страшно будет, и тебе развлекуха. А? Проверим, как нам. новая семья.
— Сын? — тру глаза и шиплю от попавшего в них мыла. — Это тот что где-то там в Штатах кто-то там крутой?
— Да, — кивает с улыбкой мама. — Приехал папку поддержать. А я же Павла просила со мной никаких разговоров про детей! Никаких знакомств и сближения. Нет же… — забывает о моих проблемам маман и начинает о своём. И я понимаю, что это тоже часть терапии… она меня клещами вытаскивает на свет.
— Расслабься уже, мам. Ты и так встряла, — усмехаюсь, а она качает головой. — Ладно, поеду. И Нику позову. Роня, кажется, сильно занята. Пусть твой Павел берёт побольше вина!
— Будет сделано! — подмигивает мама.
Она уходит, а я расслабленно вытягиваю конечности и прислушиваюсь к своему телу.
Оно с обидой не согласно. Оно даже от горячей воды не избавилось от настойчивых воспоминаний. Тело хорошо помнит, что с ним было и оттого хочется содрать с себя кожу…
Как всё глупо. И это со мной-то, умницей Верой?..
Кто бы мне это пол года назад рассказал…
Небо… самолёт… и паденье с него на землю!
Лежу без сна вот уже второй час, и даже бока начинают болеть. Потому встаю и бреду к письменному столу. Горько так, что на кончике языка эта горечь поганая, как само предательство.
Наливаю в стакан тёплый грейпфрутовый сок.
Эх, была бы тут Роня, включила бы она мне Чайковского какого-нибудь.
Была бы тут Ника, сказала бы верные слова.
А был бы тут Саша. я бы им дышала и в нём растворялась…
Предательство.
Был бы тут Сергей Анатольевич, велел бы мне писать.
Ступаю к старому комоду и выворачиваю ящики. Где-то тут старые тетрадки и мои наивные, но почему-то ценные стихи. Их Сергей Анатольевич звал пристойными, а я же сейчас смотрю на корявые строчки и понимаю, что льстил первокурснице, чтобы заманить в свою литературную берлогу.
Лист за листом, комкаю странички, и бросаю в урну.
К чёрту!
Супер романтика, ага! Хранила я себя, выходит. для кладовки!
Как там Ника меня настраивала? Свечи, романтика, шампанское. ага! Такое у каждой второй было. А тут тебе вон как.
Кла-дов-ка! Сколько страсти и вкуса в этом слове.
Чёртов Великий Вампир!