Вот и назначил свидание, но так, чтобы не рассекретиться, а образ теневого воздыхателя пришёлся кстати.
И она пришла!
Пришла, не думая — как чувствовала.
Она читает мне стихи.
Она идеальная. Милая и нежная.
А как она целуется?!
Мм-м-м. Целует меня и кутается в тепло. Будто растворяется, растворяется во мне. Словно уже… любит.
Я почти готов в это поверить.
Я почти готов признаться и в своём сумасшествии.
— Ты мне тоже нравишься. — шепчет она, утыкаясь носом в мою шею.
— И ты мне, — повторяю ещё раз, и снова как в первый, что — то внутри щёлкает.
— Тогда, раз уж мы открываем души, может, пора рассекретиться? Скажешь, кто ты? — её голос тонкий, молящий.
— Не скажу, — я кремень, я камень. ещё рано. Чтобы себя заткнуть, ворую очередной поцелуй. И мы снова бесконечно долго и бесконечно нежно целуемся.
— Мне пора, — шепчет она, кажется, вечность спустя, когда мы уже еле дышим.
Она перебирает шнурки моей толстовки. Я край её футболки, понимая, что если так будет продолжаться, меня надолго не хватит.
— Нет, — брякаю на автомате, прекрасно понимая, что “да”.
Да, — мягко настаивает она.
Когда очередная песня её подружки затихает в пустом коридоре, мы прощаемся. Расстрёпанная, зацелованная, раскрасневшаяся Вера смотрит на меня с верхней ступеньки. Смотрит в темноту, где прячусь я.
Улыбается и глупо машет рукой.
— Я на… танцы, — зачем-то уточнет и убегает прочь.
Вера Сникет и 33 несчастья
— Это плохо! Очень плохо, — вздыхает Сергей Анатольевич и сверлит меня придирчивым взглядом.
Он выловил меня перед танцклассом, чтобы уточнить где гуляем “я и моя совесть”.
— Это графомания! Не стихи! — отчитывает как первоклашку, неряшливо написавшую букву.
— Я. мне на танцы нужно. — наконец, выдавливаю я, чтобы уже сбежать и не мучаться. Самой становится стыдно за свои "строчки".
— Поверить не могу, что возлагал на тебя надежды. Правильно, лучше иди, пляши! Может, хоть это у тебя получится!
Сергей Анатольевич возвращает мне тетрадку с наскоро нацарапанными начистовую четверостишиями и уходит. А я остаюсь смотреть на глупые строчки, которые ещё пару часов назад казались гениальными. А сейчас. несчастная Вера. Дай ей бог ума и таланта.
Иду в танцкласс уверенная, что и там меня ждёт провал. У станков в линеечку танцоры Олежки, реководителя лучшей студии ВУЗа.
Олег Иванович коротенький, лысенький, как Дружинин, вертлявый, в статике почти нелепый, а двигается божественно.
— Здравствуйте! Я на репетицию, — киваю Олежке и он расплыается в улыбке.
Как и многие другие, относится ко мне Олег Иванович с теплотой и уважением, отчего я жутко боюсь его разочаровать. Вот зуб даю, сейчас этот милый мужчина ждёт, что я пущусь в пляс: встану на голову, тридцать три фуете откручу, в шпагат рухну, и всё такое…